style="font-size:15px;"> А я при мужчинах не сплю. Вдруг зарежут. Мне нечего с ними делать в одной квартире. Я их боюсь. О чем с ними говорить? Куда он идет? Откуда он пришел? Что он ел? Что на нем?
Сам где-то стирал?
Если ему кто-то стирал, тем более не приходи.
Сам стирал – тем более.
Они что, думают, что я буду вот это ихнее все…
В общем, сам стирал, сам в нем… А сюда – не…
У меня эта мужская стирка вот здесь. Они же жмакают… Пожмакал, пожмакал и вывесил на балкон…
Оно ж у них все одного цвета.
Потому что цветное, нецветное, джинсы, майки, платки, носки черные, сорочку белую – всё жмакают вместе.
И в этом результате он и ходит.
Все черно-голубое, и нос такой, и зубы, и волосы, и туфли.
Все в одном тоне.
В таком цвете только с балкона вниз головой.
Их, как самоубийц, в четыре раза больше женщин.
И живут в среднем на двадцать лет быстрее.
А непроходимость пищеварения!..
Он же сам себе варит.
А потом сам же не может переварить.
Была у одного.
Он в кастрюле что-то размешивал на большом огне…
Сейчас, говорит, суп будем есть.
Живет уже лет пять один.
Переходящий приз.
Раза три-четыре переходил из рук в руки.
Отсудил у кого-то за что-то комнату и кастрюлю из черного алюминия. И сковороду, где еще картошка довоенная.
А духовку включил – сразу дым.
Там еще ничего не было, а дым столбом.
Гуся, говорит, тушил на Новый год.
– И как? – спрашиваю.
– Потушил, – говорит.
А меня привлекал супом из горохового концентрата.
– Что ж, – я говорю, – вы такой дикий… У вас пригорелым дымом от каждого угла…
– Сейчас устраним…
Из туалета притащил дезодорант, вначале углы опрыскал, потом себя, потом меня, чтоб все пахло одинаково.
Ну вы бы могли с этим гусем тушеным?..
Я не говорю «лечь»… Не надо перебивать… Я не говорю «лечь»…
Меня этот запах пригорелой сирени…
У него и концентрат пригорел.
А он как пиджак снял… Господи!..
В двух галстуках оказался. Один на спине, один на груди.
– Боже! – говорю. – Кто вас так?
Ну он забегал. Потом выпил и рассказывает.
Первый галстук он надел и вспомнил, что не брился. Задвинул его на спину, чтоб побриться.
Побрился, видит – без галстука…
Ну достал из шкафа последний.
Хуже, что он свою наливочку предложил.
Ну… Он сам из чего-то гонит.
Дрожжи с кофием растворимым.
Потом туда, видимо, капает эту сирень, которой себя обдал.
Всё у него в этой сирени. И суп.
И это кашне…
Ну
