и на ходу надевая футболку и приготовленный мамой спортивный костюм с кедами. Фея отвернулась и посмотрела в окно, оставаясь парить в воздухе.
– Готов, Степан? – спросила. И движением руки распахнула окно. Бесшумно растворилось оно, впустив холодный ночной воздух.
– Как? В окно прыгать?! – Стёпа вспомнил, что живут они на шестом этаже.
Отпрянул он, снова стараясь очнуться. Вот так во сне из окна выпадешь – что мама делать будет?!
– Зачем же прыгать? – Незнакомка протянула руку. – Держись. Вставай рядом и смотри прямо перед собой.
Насколько можно было аккуратно, взялся Стёпа двуми пальцами за крошечную девочкину руку и встал рядом перед настежь окном раскрытым. И увидел… Нет, не город был сейчас перед ним. Непривычная картина предстала. И от того, что привиделось мальчику, сердце его забилось сильнее и словно крылья выросли за спиною. Забыв обо всём, шагнул он навстречу…
Глава 2. Олкос
Бледный юноша отошёл от высокого узкого окна своего каменного замка. Даль была неизменна: скалы, тёмные густые леса огораживали его резиденцию от остального мира. Всё было спокойно. Но что-то тревожило его – это жрец Рокшаун заметил сразу, как только появился на пороге зала.
С минуту стоял Рокшаун в дверях, наблюдая за высоким молодым человеком в чёрном облегающем костюме и плаще до колен.
Сам Рокшаун был невысок и довольно плотен. Но одежда и на нём была черна – так в обычные дни принято было в этом огромном полупустом замке, где немногочисленные слуги двигались в полутьме, словно безгласные тени. Только два голоса нарушали величественную тишину просторных каменных комнат, обставленных с немыслимой роскошью. Это были голоса его хозяев. Один из них – добродушного вида пожилой мужчина с небольшими залысинами и широким гладким лбом, под которым обычно мягко глядели серые непроницаемые глаза, – первым нарушил тишину:
– Как спалось тебе, мой мальчик?
Молодой человек резко повернулся на голос и недовольно нахмурил свои тонкие, красиво очерченные брови. Взгляд его был холоден. Под опущенными длинными ресницами нельзя было рассмотреть, какого цвета глаза у юноши, но не было в них ни тепла, ни приветствия, которые, как казалось, излучал взор старшего. Посмотрев надменно и помолчав, юноша ответил:
– Плохо. Снова этот сон. Целый век он не снился мне, а сегодня… И прошу, Рокшаун, не зовите меня мальчиком. Я этого не терплю, вы же знаете, – он раздражённо повёл плечом.
– Ну-ну, Олкос, не буду, не буду, – жрец вошёл и встал в тени, пристально смотря на собеседника.
Тот, кого назвал он Олкосом, устало откинул назад голову, приложил холодную ладонь ко лбу и закрыл глаза. Был он бледнее обычного – тонкая кожа его казалось обескровленной. И всё же в высокой фигуре его, в широких плечах и стройной осанке, ощущалась необыкновенная сила. Сила, которую, пожалуй, страшились будить те, кто знал о ней. Олкос мог быть действительно страшен в гневе – тогда не несдобровать и Рокшауну. Жрец знал это и потому был всегда мягок и уступчив в общении
