такую невестку, не одобрила. Другое дело Люська, даже думать не хотелось, что Галя доводится ей матерью, для неё она дочка Андрюши и всё тут.
На одной из остановок, рядом плюхнулась тётка с кучей сумок и пакетов. Из одной кошёлки торчала еловая ветка. Тётка довольная, что захватила место, локти расставила, как баба на чайник, оберегая завоёванное пространство. Трамвай вновь сердито взвизгнул и дёрнулся, еловая ветка хлопнула Наталью по щеке. Стоило бы ругнуться, и ушлую тётку одёрнуть, но сил не было, как будто вялая Галина своим тягучим разговором всё вокруг усыпила. Стоило прикрыть глаза, как в голове зазвучал её бесцветный голос, и потекла речь как на пластинке давно заезженной, или радиоспектакль отслушанный-переслушанный.
– Конечно, Наташенька, вам легко говорить, что, мол, у Люсеньки костюмчика не было. Что ж в долги влезать ради утренника пустячного, она уж и забыла про него. Я ж мать, мне главное, что бы у ребёночка покушать было. Разве ж она голодная когда ходила? А платишько старенькое на ней. Так и то, добрые люди дали. На мою зарплату разве накупишься нарядов всяких? Я и сама то видите, как одета? Вы Наташенька привыкли, что муж и брат обновки покупают. Вон и кофточка, у вас, какая богатая и пальтишко с песцовым воротником, и сапожки модные и шапочка меховая.
– Галя, а кем ты работаешь? – Сдерживаясь от вертевшейся на языке язвительной колкости, спросила Наталья.
– Я? Да… тут не далеко, в поликлинике гардеробщицей.
– Завидная работа. А что ж другой не нашлось?
– Откуда ж, образования нету. – Загнусила Галина. – А так рядом с домом с восьми утра и до обеда. Потом старичок приходит, сменщик. Он до вечера сидит.
– И Люсю после обеда берёшь?
– Зачем? – Искренне удивившись и округлив глаза, проронила Галя. – Садики до шести работают.
Наталья еле сдержалась, что бы по своему обыкновению не ответить резко и возможно по-хамски, как всегда, когда собеседник вызывал раздражение, но вновь сдержалась.
– Значит, ты с обеда дома сидишь, а девчонке колготы нормально зашить не можешь?
Галина округлила глаза ещё больше, мягкий безвольный рот приоткрылся. Пошарила в кармане и, не найдя платка, громко шмыгнула носом.
– Вы что ж, Наташенька меня попрекаете, поворочали бы чужую одёжку, к обеду уж и рук не чувствуешь, и спина ноет. Опять же, люди разные идут, кто и нагрубить может, или номерок обронил, а пальтецо подай. Зарплата копеечная, не чета вашим доходам. Так и я могла бы ребёночку новую одёжку купить, а не старую латать. Думаете, у меня сердце не болит, что Люсенька в старых платьишках ходит? Я ж мать.
– Не причитай! – Взорвалась Наталья. – Андрей посылал тебе деньги, а последний месяц я перевела. Когда… когда… брат погиб.
– Ну да,
