чьё-нибудь сердце рассказом твоим
От греха отвратится, и это тебе
Уж зачтётся хоть сколь-нибудь, – старец сказал.
– Это было… теперь и не помню, когда…
– Так Варнаву-то с Устюга князь Кельдибек
Вместе с пленными в тот год привёл на Якшан… –
Подсказал тут Окимий. – Я помню, тогда
Чуть живой ты в обитель-то нашу прибёг.
На Борецкую волость напали тогда
Новгородцы из беглых, вятчане, ещё
Устюжане лихие. Отчаянный люд.
Исаак-то Андреич Борецкий тогда
Хоть с трудом, да отбил их…
– Не он ли потом
Сел посадником в Новгород? – басом спросил
Темноглазый купец из гостей.
– То потом.
А Савватий тогда и прибёг на Якшан,
Как Борецкий погнал их, да многих побил.
Что молчишь-то, Савватий. Скажи, что не вру.
– Да, что было, то – было. На мне все грехи…
Не сказать, чтобы больно уж бедно я жил,
А вот надо ж, хотелось, чтоб сразу и всё!
По крупицам-то труд собирать да копить
Не хотел. Молод был. Да любил погулять.
И, нечистый попутал: связался тогда
Я с лихими людишками. Много всего
Мы творили. В ушкуйниках даже ходил.
Но, чего добывали разбоем своим,
С кутежом всё сквозь пальцы спускали опять.
А когда на Борок-то пограбить пошли
Устюжане и мы, и вятчане ещё;
Много нас собралось на богатый Борок,
Чтоб купцов обобрать да дома попалить.
Видно, так уж у нас на Руси повелось:
Коль богаче сосед – ненавидеть его,
Да желать разорить, да и смерти желать…
Много кровушки выпили наши клинки.
Много взяли добра, много праведных душ
Отпустили на волю из плена их тел.
Но Борок захватить всё же мы не смогли.
Исаак оказался искуснее нас
В ратном деле. Он смог разделить нашу рать,
Да побить по частям. Да погнал нас в леса.
Видим, смерть-то за нами уже по пятам!
Справа, слева друзья мои падают ниц.
Тут я понял, что всё! За грехи-то мои
Как собаку изрубят сейчас и меня.
Стал молиться я, братья. Бегу и молюсь
Николаю угоднику. Все-то грехи
Перебрал я свои, всё припомнил тогда.
Много падало слева и справа меня
Тех, с кем долго бок о бок я счастья искал,
А меня ни стрела не взяла, ни клинок.
У деревни одной, перед лесом почти…
Той деревни, что раньше мы сами пожгли…
И дома-то какие – дымились ещё…
В уцелевших же – прятались бабы с детьми.
Побойчей – у ворот, кто
