сил для сопротивления. Огромным прыжком он рванулся к отрогу, и в это мгновение повисла на его груди тяжелая туша волка, брызнула кровь. Удар передней ноги – и хищник полетел мертвым комом через колоду. Между тем второй уже сидел на крестце, а третий впился клыками в брюхо. Сохатый упал, но мгновенно вскочил, стряхнул с себя одного волка. Удар задней ногой – и второй волк упал в чащу с перебитым хребтом.
Стая, предчувствуя близость развязки, свирепела. Сгустки крови на снегу ещё больше ожесточили её.
Лесной великан окончательно выбился из сил, затуманились его глаза. Поблизости не было ни толстого дерева, ни вывернутого корня, чтобы прижать уязвимый зад, чаще всего подвергающийся нападению, и лось, сам того не замечая, стал отступать к реке.
Но как только его задние ноги коснулись скользкого льда, лось, словно ужаленный, бросился вперёд, на волков. Теперь уже всюду смерть. Завязалась последняя схватка. Взбитые ямы, сломанные деревья, разбросанная галька свидетельствовали о страшной борьбе, которую выдержал лось, прежде чем ступить на предательсктй лёд…
Волки могут длительное время следовать за кочующим стадом овец. Осторожность никогда не покидает их. В ожидании удобного момента для нападения они способны проявлять удивительное равнодушие к голоду. Задремлет пастух, не дождавшись рассвета, и волки близко подберутся к отдыхающим овцам. Взметнется стадо, но поздно. Падают овцы, обливая землю кровью, и тогда нет предела жадности хищника.
Иногда, убив несколько десятков животных, стая уходит, не тронув ни одного трупа, будто всё это делалось ради какой-то скрытой мести человеку.
… Рано утром от палатки егеря в лес убежал лыжный след. Он отсек полукругом лог, куда убежали олени, прихватил километра два реки ниже лагеря и вернулся к палатке. Давиденко и Уваров уже встали и были готовы идти на розыски зверя.
– Проклятый волки, два оленя кончал! – гневно выкрикнул Сафрон, сбрасывая лыжи и стирая варежкой с лица пот.
Он торопил всех и сам спешил. Все вместе отправились к убитым оленям. Пробрались к вершине лога. Олени лежали рядом, друг возле друга, недалеко от промоины. У рваных ран ноздреватой пеной застыла кровь. Оба трупа оказались нетронутыми волками – видимо, что-то помешало их пиру. А возможно, насытились оставшимися четырьмя.
Давиденко предложил свежевать этих, но Сафрон остановил: возможно, голодные волки вернутся, и тогда, устроив засаду, можно подстрелить их.
– Придется дожидаться ночь, – сказал Иван.
Давиденко с Уваровым поднялись на сопку, чтобы осмотреться. На юг, за рекой, раскинулась холмистая местность с широкими долинами и пологими однообразными сопками. Склоны покрыты редким лиственничным лесом, и только далеко, километров за двадцать от лагеря, виден хвойный лес, вероятно, сосновый. Как далеко всё видно и привольно дышится! – Давиденко не удержался от восторженного возгласа. Одинокое облачко, словно волшебный корабль,
