меня, разумеется.
– Тима, мне так хорошо с тобой, – тихо шептала она, уткнувшись в моё плечо. – Просто хорошо… Ты понимаешь?
Где-то раздался собачий лай. И далёкий гудок. Под ногами поскрипывал гравий. Чувствовалась лёгкая усталость. Мы прошли немалый путь, чтобы прийти к этому месту.
– Я уже успела забыть. Тут так тихо.
– Юля.
– Что, Тима?
– Помнишь, как мы прогуляли школу? Тогда, в 8 классе? Мы же сюда прибежали… Спрятались ото всех…
Она ещё сильнее прижалась ко мне.
– Конечно, помню. Нас не могли найти весь день. Мама просто сошла с ума! Помнишь, как она подняла всю милицию? Заставила полгорода нас искать!
– Ещё бы! Весь горисполком на ушах был. У моих родителей потом проблемы были. На работе.
В наступившей тишине было слышно, как она гулко ступает по гравию.
– Она называла нас «доморощенными Ромео и Джульеттой». Она в нас не верила, Тима, – Юля всхлипнула. – Да что уж там! Она до сих пор не верит.
Я кашлянул. Она внимательно посмотрела на моё лицо. Становилось всё холоднее. Молодой месяц почти не давал света, и она не могла ничего разглядеть. И уж точно она не видела то, что растёт внутри меня.
Это началось несколько месяцев назад. Поначалу, я чувствовал нечто инородное, абсолютно чуждое моему нутру. Оно, словно семечко, укоренилось внутри и стало расти. Оно ширилось и ширилось, не оставляя места ни для чего другого. Оно пускало побеги в мои ноги и руки, прорастая сквозь пальцы, пробивая ногти. Оно поселилось везде: в каждом зубе, в каждой волоске. И этого стало мало. Я чувствовал, как оно распирает моё тело, грозя вырваться, разорвать меня на части.
Я не могу дать этому имя. Одно я знаю наверняка – в нём нет человеческого. Более того, оно противоположно всей человеческой природе.
– А ты знаешь, что выросло у меня внутри? – спрашиваю её.
Чувствую, как напряглось её тело.
– Не понимаю. Что?
– Что выросло у меня внутри? – я повторяю вопрос.
Она останавливается. Я ощущаю её взгляд, шепчу:
– Я ведь уже зверь. Показать, что у меня внутри?
– Тима, не надо… Ты что? Ты…
Она не успевает договорить, потому что я толкаю её на рельсы. Она вскрикивает и пытается отползти.
– Тима, Тима, Тима! – сдавленно причитает она. – Не надо! Тима! Нет!
Я бью её в живот с разбега. Она снова падает на рельсы. Я бью её ещё раз, затем ещё раз, чувствуя, как под ботинком ломаются её кости. Она больше не причитает. Глухо стонет от боли. Я беру её за ноги и сдвигаю ослабшее тело так, чтобы голова легла ровно на шпалу.
Порыв ветра спугивает гигантскую птицу. Она пролетает надо мной и тут же теряется в почерневшем воздухе.
Я сажусь на её живот, обхватываю ладонями её голову. Она пытается сопротивляться, но руки её не слушают. Я приподнимаю её голову и обрушиваю на шпалу. Глухой звук. Глаза закатываются. Я снова
