что росло внутри меня, стало сильнее. Оно двигает моими ногами. Заставляет руки сжимать её вещи. Я не пойду в город. Вместо этого я сверну и выйду на объездную дорогу. Конечно, путь неблизкий, зато меня вряд ли кто-то увидит. В такой темноте.
Юлина мать никогда меня не любила. Напротив, она обожала открыто показывать своё презрение. Она была из начальниц. Много лет на большом и важном посту. Привыкла распоряжаться. Та же история и в семье. Тихий и бессловесный муж, будто тень, рыскает по дому и пытается спрятаться от сильной жены.
Я осторожно закрываю за собой дверь, снимаю обувь. Включается свет, и я слышу голос старика:
– Тимка, это ты?
– Я, дедуль, – улыбаясь, говорю я. – Это я.
– Нет…
Я продолжаю улыбаться, снимаю одежду и вешаю её на крючки.
– Ты не Тима!
– Заткнись и посмотри на то, что во мне выросло!
Старик смотрит в мои глаза.
– Вижу… Я вижу!
– Значит, не мешай!
Я захожу в комнату, сажусь за стол.
– Дедуль, видишь там, в прихожей, женскую одежду?
– Вижу…
– Сожги её утром, договорились?
Слышу, как старик падает на колени и начинает что-то шептать. Молится. И плачет.
Я открываю ящик в столе и достаю оттуда ручку с листом бумаги. Начинаю писать короткое письмо: «Ваша дочь у нас. Пять тысяч рублей, и она вернётся. Жду деньги 28 августа у памятника Матросову. Ровно в 22:00. Никакой милиции. И без глупостей».
– Дедуль, принеси конверт!
Через несколько минут ко мне в комнату заходит старик и трясущейся рукой передаёт белый конверт. Я вынимаю зуб из нагрудного кармана и бросаю его вслед за письмом.
Я – зверь. У кого-то остались сомнения?
Мамочка
Автор: Вика Гаврилычева
Окончание вечерней смены. Закрытие бара. Одиноко стоящая машина у запасного выхода. От усталости ключи падают из рук. Снова. Осталось ещё немного, главное – накопить на операцию. Дальше будет легче… Не заводится. Первый раз. Второй. Третий. Голова устало опускается на руль. Старенькие наручные часы пищат, оповещая, что времени уже три часа ночи. Сейчас не то что автобус, сейчас и попутку не поймаешь. Самое время закурить. Усталость настолько одолевает, что, несмотря на здравый смысл, выбор падает на короткую дорогу. Короткую дорогу, на которой фонари только на этой стоянке и возле её дома. Закрывшийся продуктовый магазин. Шорох. Школа. Шорох. Полупустующее общежитие. Гаражи. Уже видно фонарь. Повернуть от него налево, и дом. Шорох. Тьма.
Анна резко раскрыла глаза и села. Один и тот же сон, преследующий её шесть лет. Она никогда не видела его продолжение. Может, оно и к лучшему. Каждую ночь повторение того судьбоносного дня. Дня, который перевернул её обыденную жизнь с ног на голову.
Накинув мягкий халат, она двинулась на кухню. Спать не хотелось. На кухонном столе стоял пузатый бокал, наполненный вином. На окне, возле пепельницы,
