накинула его себе на плечи и, кружась, побежала вниз по лестнице на пляж.
– Черт возьми, Ким!
Она кружилась на песке, размахивая над головой одеялом, словно гигантским флагом.
Бакстер завязал шнурок на поясе и тоже начал спускаться. Он не спешил, наблюдая, как резвится Ким.
Он сошел с последней ступеньки. Песок под ногами был необычайно мягок. Осторожно ступая, Бакстер приблизился к Ким. Ему хотелось подбежать, сгрести ее в охапку и унести в безопасное место… Но если он будет спешить, то она все поймет и с хохотом пустится наутек.
– Иди ко мне, – сказал он, остановившись.
Она улыбнулась и накинула одеяло на плечи:
– А что мне за это будет?
– Поцелуй.
– А еще?
– Ким, ну я ж серьезно. У меня от этого места мурашки по коже.
– А по-моему, здесь здорово.
Он метнулся к ней.
Она отскочила. Его пальцы ухватили только краешек одеяла. Смеясь, она побежала вдоль берега, поднимая тучи песка и неумолимо приближаясь к темной тени, отбрасываемой променадом. Бакстер со всех ног бросился следом, но мешало одеяло. Он свернул его и сунул под мышку. Бежать стало легче, но Ким к тому времени была уже далеко впереди.
Оглянувшись через плечо, она прокричала нараспев:
– Копуша, копуша, толстый, как груша!
Неужели она не понимает?
Не понимает чего? Мы здесь одни. Ей весело. Это я вбил себе в голову невесть что.
Но Бакстеру очень не нравилось, что Ким неумолимо приближается к променаду, к его длинным теням, к черной земле под сваями…
Она снова обернулась.
– Лови! – весело прокричала она, стянула с себя толстовку и запустила в Бакстера. Ветер тут же подхватил толстовку и швырнул во тьму. Бакстер умудрился коснуться краешка рукава и почти поймать ее, но не успел сжать кулак. Толстовка выскользнула из пальцев и упала на песок. Бакстер кинулся влево и подхватил ее. Он пробежал еще несколько шагов, и тут его осенила идея. Он остановился.
– Покедова, Ким. Желаю тебе весело добраться до мотеля, как набегаешься тут.
Она притормозила. Остановилась. Повернулась, положив руки на бедра. Грудь ее вздымалась от бега. Кожа, за исключением грудей, была темной от загара, груди же выглядели так, будто кто-то обмазал их сливками, а потом облизал соски, решив оставить их темными.
Бакстер смотрел на нее. Она смотрела в ответ.
– Не думаю, что ты хочешь уйти, – сказала она.
Пляж больше не казался ему уютным, и чувство, что из тени променада за ними наблюдают десятки глаз, никуда не делось, но Ким была права: он больше не рвался уйти отсюда.
Ким была обнажена по пояс, открыта и беззащитна.
Бакстер хотел ее.
Хотел прямо здесь и прямо сейчас.
Так и держа руки на бедрах, она направилась в его сторону.
Он смотрел в темный лес свай под променадом, ежился, но понимал, что никуда отсюда не денется.
