часами лежать без движения, в то время как в ее организме шла битва, за которой я лишь беспомощно наблюдал. По каким-то неведомым нам причинам она порой переживала минуты – иногда даже дни – полнейшей ясности: боль отступала, и Эбби чувствовала себя абсолютно здоровой. Потом, без всякого предупреждения, болезнь возвращалась, и Эбби снова начинала бороться. Вот когда я постиг разницу между усталостью и изнеможением. От первого можно избавиться при помощи сна, но против второго сон бессилен. Эбби принюхалась, уловив легкий запах лосьона после бритья. Я распахнул окно. Эбби приподняла бровь.
– Он здесь был?
Я смотрел на реку.
– Да.
– И как?..
– Как всегда.
– Уже неплохо. Что на этот раз?
– Он, – я изобразил пальцами в воздухе кавычки, – тебя «забирает».
Эбби села.
– Куда?
Снова кавычки в воздухе.
– «Домой».
Ока покачала головой и глубоко вздохнула, отчего щеки у нее надулись, как у рыбы.
– Он снова переживает то, что было с мамой.
Я пожал плечами.
– И как ты выкрутился?
– Никак. Он победил.
– И?..
– Утром он собирается прислать людей, которые тебя… перевезут.
– Звучит так, будто он собирается вынести мусор. – Эбби указала на телефон: – Дай сюда. Мне плевать, даже если он в четырех шагах от президентского кресла.
– Милая, я не позволю тебя забрать. – Я сколупнул с подоконника кусочек краски.
Эбби прислушалась к шагам внизу.
– Сиделки сменились?
Я кивнул, наблюдая, как по реке медленно ползет баржа.
– Только не говори, что он и их обработал.
– Ну да. И так запросто. Объяснил, что с ними будет, если не послушаются. Восхитительно, как он всучивает тебе то, что, по его мнению, нужно, и все это якобы в твоих же интересах. – Я покачал головой. – Сплошные манипуляции.
Эбби зацепилась за меня ногой и приподнялась, точно при помощи рычага, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. Вместо округлых форм – костлявые коленки и лодыжки как палочки. Кости бедер, некогда напоминавших восхитительный изгиб песочных часов, теперь выпирали из-под ночной рубашки, которая свободно болталась на плечах. За четыре года кожа у Эбби сделалась почти прозрачной, словно выцветший на солнце холст. На ключицах она обвисала, точно платье на вешалке.
Шаги внизу затихли. Эбби посмотрела в пол.
– Они хорошие люди. Делают это каждый день.
Кровать была старая, красного дерева, с четырьмя столбиками и пологом – о такой мечтает каждая южанка. Она возвышалась на метр над землей, так что взбираться приходилось по лесенке – и да хранит Господь того, кто свалится ночью! В ней были два преимущества: во-первых, тут спала Эбби, а во-вторых, если я ложился на бок, то мог смотреть поверх подоконника и любоваться видом на чарлстонскую гавань.
Эбби смотрела в окно, за которым
