магазинах в бочках на вес. То же самое было в Ленинграде и Киеве. Про период нэпа уже и не говорю! И во всех «заведениях советского общепита», многие из которых располагались в гостиницах, ежедневно собирались интуристы и шлюхи, жулики и герои соцтруда, знаменитые летчики и артисты, писатели и поэты. Туда легко мог попасть любой желающий, будь он хоть чухонец или кореец, дворник или студент. Для этого требовалось лишь отстоять очередь или дать на лапу швейцару. Перечитайте Булгакова, Катаева, Ильфа и Петрова, Зощенко или Рыбакова и убедитесь в этом сами.
В Пхеньяне такого никогда не было и нет. И простой работяга-кореец не сможет войти в тот же отель «Корё», где живут иностранцы, чтобы утолить жажду кружечкой местного пива. Кстати, в нулевые, когда это пиво только начали выпускать, оно называлось просто и незатейливо – «Пиво № 1», «Пиво № 2» и так далее до № 5 в зависимости от крепости. Сейчас оно получило красивое называние «Тэдонган» – в честь реки, протекающей через Пхеньян. Надо признаться, пиво весьма неплохое.
Вообще-то и для иностранных туристов здесь действует очень много запретов. Запрещено, например, появляться у большинства достопримечательностей в неформальной одежде или фотографировать военные объекты.
– А что, нас повезут на военные объекты? – прикидываемся мы дураками.
– Нет, но вдруг вы сами…
– А мы можем ездить сами?
– Нет-нет, мы будем вас возить.
Из этого мы делаем вывод, что какие-то военные объекты у них искусно замаскированы под гражданские, но откуда нам об этом знать?
– А вы снимайте то, что вам покажут. Это просто.
Да, просто. Но поначалу все кажется шуткой – восточной шуткой. И я тут же решаю проверить, шутка ли это. Оказалось – нет.
Пока члены нашей делегации поглощали в городском ресторанчике острую корейскую морковь и еще что-то «на основе мясного бульона», я вышел на улицу и принялся снимать на видеокамеру все вокруг: дома, станцию метро, идущих мимо людей. И вдруг услышал дикий женский крик и увидел, как с противоположной стороны улицы по проезжей части в моем направлении бежит здоровенная баба в милицейской форме и угрожающе машет кулаками. Она подбежала ко мне, продолжая орать и тыча пальцем в камеру. И я (о боже!) подчинился ей: стал показывать этой жабе в ускоренном режиме все, что у меня было записано.
«Как? Почему? Зачем я это делал?» – спрашивал я себя позже, когда в автобусе рассказывал товарищам о происшедшем. В итоге ответил себе и им: «Я вдруг вспомнил наше советское прошлое. Нет, оно само вылезло из меня и парализовало на какое-то время мою волю».
Потом я, конечно, очнулся и, захлопнув перед носом бабы в сапогах дисплей камеры, послал ее к черту, но суть остается сутью: мы, жившие в СССР, привиты с детства не только от оспы и полиомиелита, но и от чувства собственной правовой защищенности.
До 2013 года в КНДР существовал
