звезду,
вызывая тёплые улыбки, и скрывались в шельфовом са/ду.
Меж подводных лилий и актиний весело скакал морской конёк,
обгоняя блики пятен, линий; как в погожий солнечный денёк.
Но, однажды, жёлтую песчинку занесло в мой холостяцкий дом.
Спеленал её я, как личинку. И с тех пор мы стали жить вдвоём.
Время шло. Росла и хорошела, ра/дуя своей голубизной.
Мирно спит. Уже почти созрела. Я же покрывался сединой.
Но кому растил я это чудо? Кто увидит необычный цвет?
И решил я плыть туда, откуда ниспа/дает в волны солнца свет.
И теперь жемчужина в короне, как девичий полный неги глаз.
Ну а я ведь ей не посторонний. Обо мне кто знает что из вас?
Но не будь я чуточку поэтом с безкорыстной детскою душой.
Разве бы она лучилась светом; разве б увидала мир большой?
И почему я не художник, который к ра/дости других;
патлатый молодой безбожник; рисует девушек нагих,
цветы, соборы, рощи, парки, полей и неба семицвет,
и блики прошлого, и барки на горизонте, и рассвет,
что полыхая на/д волнами, в себя их черноту впитал,
и солнце раннее на/д нами, как остывающий металл.
Нов и талантлив он безспорно. Консерватизму вопреки,
рисует, пишет непокорно одним волнением руки.
Бурчу, срывая подорожник, в претензии на целый свет:
«Ну почему я не художник, а доморощенный поэт!?»
Пронзил моё сердце Амур любви золотою стрелой.
Я весел, я грустен, я хмур когда нет тебя и с тобой.
Порою не сплю по ночам и имя твоё на губах.
Не ра/д солнца первым лучам, прохла/де одетых рубах.
Обнять бы горячий твой стан, к устам твоим алым припасть,
и вызвать безумную страсть, любя, как Изольду Тристан.
Я часто себе так велю, но всё не решаюсь никак
признаться тебе, что люблю. ~76—77
Я часто в эти дни вспылён. Хочу, но не могу и не решаюсь
поцеловать тебя. Лишь тем и утешаюсь, что, кажется, в тебя влюблён.
До свиданья, моя первая настоящая любовь.
я тебя уже, наверное, не увижу больше вновь.
Где-то за Кироваба/д увезут меня, и армия
будет хуже, чем дисбат. Стану драить пол в казарме я,
словно раб, пахать как вол, брань снося и произвол.
Только будешь ты мне помниться, только будешь ты мне сниться,
моя милая бездомница, кареокая жар-птица. ~78 и 96
А Р М Е Й С К О Е
Классно было на «гражданке» Вот такая карусель.
А теперь мотай портянки, кашу жри и пей кисель.
Всё зелёное; казармы, сосны, форма и трава.
И сержанты, как жандармы; клеят нам свои права.
Всюду
