этот Ветрушкин действительно что-то спёр, об этом следует говорить прокурору, а не какой-то там рыбе или дяде Васе-сталевару…
Первый недовольно цыкнул и резким движением открыл бутылку янтарного курвуазье; налив коньяк в бокал, он рассмеялся.
– Ты чего? – удивился Второй.
– Я представил, как бы мы помытарились, если бы эта рыбина назвала не Ветрушкина, а Иванова. Ха-ха-ха…
Второй поддержал Первого солидарным похохатыванием.
Засмеялась и Катя, но только о своём: ей было смешно, что в скором времени она выложит в соцсетях этот интересный разговор, который втайне записала посредством камеры своего новейшего смартфона.
«ПРОБОЙНЫЙ-LIGHT»
Он знал шестьдесят три способа добывания денег, из которых самым честным и самым обычным являлась незаметная кража.
Франсуа Рабле
По хрусткому, мокрому снегу, сквозь буйство красноярской халепы, в высоких валенках, в худом пальтишке и шерстяном платке, неуклончиво и отважно шагала чуточная старушка; шагала она в направлении неглубокой речки, по которой время от времени проносились мелкие сероватые крыги и сучья, задевавшие за ледяную корку берегов.
– Ты куда, баб Нюр? – прозвучал за спиною чей-то голос.
– Ась? – оборачиваясь, спросила старушка. Холодный ветер, закравшийся под платок, неприятно хлопал по ушам.
– Я говорю: куда путь держишь?
– За хлебом иду, милый, за хлебом. Завтра река шибче пойдёт, боюсь, не устою.
– Бог в помощь, баб Нюр.
– Спасибо, милый, спасибо. У бога и без нас дел много.
Старушка остановилась на берегу, потопталась с минуту, о чём-то подумывая, и затем стала стаскивать с себя валенки; сняв валенки, она принялась раскручивать портянки. Промозглый ветер, будто только этого и ждавший, тут же налетел на желтоватые, веснушчатые ноги с выпуклыми веточками синих вен.
– Пойду я, – взяв в охапку снятые вещи, вымолвила старушка и ступила на ломкий прибрежный лёд; послышался треск, по поверхности пробежала роковая змейка надлома, и плоский кусок льдины стремительно соскользнул в реку, унося на себе бабу Нюру.
Картина с уплывающей куда-то старушкой застыла; на экране образовался чёрный фон, сменившийся недовольной гримасой первого российского оппозиционера Дмитрия Пробойного, сидящего за белым столом с разболтанной ножкой.
– Привет! В студии «Пробойный-Light» Дмитрий Пробойный, – отнюдь не приветственным тоном произнёс политик; возле него на столе стоял прямоугольный голубоватый аквариум, в котором пошевеливался шестиусый сом с звёздочками лучистых ресниц.
– Ветрушкин – вор! – высунув голову из воды, напомнил сом.
– Благодарю, коллега, – с приязнью отозвался Пробойный. Сом, моргнув, втянулся
