вперед, не зная, сможем ли вообще добраться до дома.
На вересковую пустошь опустился плотный туман. Сколько себя помню, такого густого тумана прежде я никогда не видывал. И ни звука, ни ветерка вокруг. Мертвая тишина… Вскоре стало совсем темно. Мы уже не видели ничего, кроме холок наших лошадей, да еще землю можно было разглядеть кое-где, потому что в тех местах, где задержалась вода, земля была чуть светлее окружающего мрака. Джон Фрай дремал в седле, и я видел сквозь туман, как покачивается на ходу его воскресная шляпа.
– Где это мы сейчас? – спросил он, внезапно проснувшись. – Мы должны были проехать мимо старого ясеня, Джен. Ты его не заметил по дороге?
– Нет, Джон, – ответил я, – не видел я никакого старого ясеня. Я вообще ничего не видел.
– Может, слышал чего?
– Ничего, кроме твоего храпа.
– Да, большого же ты дурака свалял, Джен, да и я ничем не лучше, – заметил Джон Фрай. – Однако тихо, паренек, тихо, тебе говорю. А теперь слышишь?
Мы остановили лошадей и замерли, приставив ладони к ушам. Вначале мы не слышали ничего, кроме тяжелого дыхания лошадей и тихих звуков одинокой ночи, внимая которым хотелось ни о чем не думать и ни о чем не знать. Затем раздался негромкий звон, глухой и печальный, и я коснулся рукой Джона Фрая, чтобы лишний раз убедиться в том, что я не затерян в этой ночи и что рядом со мной, не отставая и не забегая вперед ни на шаг, следует живое человеческое существо.
В тумане показалась виселица. На ней, чуть покачиваясь, висел мертвец, закованный в цепи.
– Это что, Джон, кого-то из Дунов вздернули? – спросил я.
– Типун тебе на язык, Джен! Никогда не говори такого про Дунов. «Дунов вздернули!» Экий ты, прости Господи!
– Тогда кто же он, этот, который в цепях? – спросил я.
– Он жил на той стороне вересковой пустоши, а овец крал на этой. Рыжий Джем Ханнафорд, так его звали. Впрочем, эта история – не нашего ума дело.
Мы приблизились к подножию виселицы, от которой в разные стороны расходились четыре дороги. Выехав на перекресток, мы теперь точно знали, где находимся. Джон весело понукал Смайлера: он был рад, что выбрался на дорогу, ведущую к дому. А у меня все не выходил из головы Рыжий Джем, и мне захотелось побольше узнать о нем, о его жене и детях, если они у него вообще были. Но Джон больше не желал говорить об этом.
– Придержи язык, паренек, – грубо оборвал он меня. – Сейчас мы невдалеке от Тропы Дунов, в двух милях от холма Данкери-Бикон, самого высокого места во всем Эксмуре. Ежели случится, что Дуны рыщут где-нибудь поблизости, нам с тобою придется изрядно поползать на собственном брюхе.
Он говорил о Дунах – кровавых Дунах из Беджворти, грозе двух графств, Девоншира и Сомерсетшира, – разбойниках, изменниках и убийцах. Меня прямо затрясло в седле, когда я снова услышал, как звенят цепи на мертвом разбойнике позади нас, и представил себе, как живые
