хохоча.
Командир экипажа обернулся к Элабану и жестом указал на инженера.
Тот, словно запрограммированный, машинально поднялся со своего места и, на ходу выхватив из кармана маленький продолговатый предмет, ткнул им в шею не унимающегося русского. Мгновенно наступила полнейшая тишина.
– Проспит часа два. – Отрапортовал врач, возвращаясь на свое место.
– А нет чего-нибудь, чтобы он до прилета на Луну уснул? – Обреченно спросил командир.
– Есть… – неуверенно промямлил Элабан. – Но тогда есть вероятность, что он вообще не проснется.
Машина взмыла в воздух с таким ревом, что и мертвый бы проснулся. Но ведь Дмитрий еще не мертв. А значит, он может сохранять покой командира своим равномерным сопением.
– Приземлимся на Луне – собственноручно закопаю рядом с тем миллионером. – С ненавистью произнес Алан, кинув взгляд на Дмитрия. В этом раздражении было заключено не только недовольство свободомыслием русского, но отвращение к его природе в целом. Некий расизм новой эры. Однако, Алан никогда не испытывал такие чувства к представителям каких-либо других народов. Почему-то именно русские вызывали в нем отрицательные чувства. В свое время, покопавшись в себе, он осознал парадоксальную вещь – эта возникающая ненависть направлена не на какой-либо раздражитель – но на него самого. Для этого были свои причины, о которых мы, возможно, узнаем дальше, если доживем…
– Отделились от носителя, полет нормальный. – Отрапортовал По своим загробным голосом.
Программист команды не отрывался от своих мониторов, следя за показателями полета: скорость, траектория, преодолеваемое сопротивление. Но все это не могло рассказать ему о том, что творится у них за спиной. А теперь уже и под ногами.
Там на востоке, где уже неделю горит непонятное сияние – происходило нечто! Последний рассвет на Земле.
Его красота сравнима только с тем рассветом, при котором родился этот мир. Прекрасный в своем бесстрастии и величественный в своей неминуемости. Переливаемый миллионами разных оттенков радости он нес в себе слово. Оно было громогласно как тысячи медных труб. Оно было молниеносно, как огненный меч. Оно разнеслось вестью по всей земле.
И земля замерла, встречая своего истинного Спасителя. Будто бы коварная ошибка в системе, или как поломанная шестерёнка в хитроумном механизме – парализуя устоявшийся порядок и руша основы общества – открылась правда. Она была настолько сурова и всепроникающая, что первый кто ей был сожжен, словно молнией, был сам Великий. Так и рассыпался на угольки в момент перерезания ленточки на Храме лжи. Некогда сосланный в этот мир той молнией, ей же он и вернулся в исходную точку. Его не будут судить – ведь он даже не жил. Как простую опечатку в тексте это существо просто сотрут обычным нажатием клавиши delete. И текст в книге жизни обретет свой истинный смысл.
Но прочитать его смогут, увы, не многие.
