по всему, с магом Глисаром у него тоже были хорошие отношения. В самом начале обучения от Иртаны последовала пара жалоб на гнусные наветы мага в адрес Кэрдана. А затем – ни слова. Эдера истолковала отсутствие «наветов» так, что маг сумел приструнить ученика-хулигана, и тот не распространял свои выходки на учителя. Наветы «жалкой черни» и «завистливых соседей» продолжались. Но на отношениях с Глисаром это никак не сказывалось.
Итак, сладкий Кэр оставил матушку и учился у Фелион, притворяясь пай-мальчиком. Опасения Иртаны сбылись, и волшебница уложила ученика в свою постель – Иртана не знала об этом и ничего не писала в дневнике по сему поводу, но у Эдеры была информация из первых рук: признание самой Фелион. Каково же приходилось матери в разлуке с ненаглядным сыночком, оставшейся с постылым супругом?
Упреки в адрес Эйдаса возросли. Если раньше он появлялся на страницах только как жестокий тиран и глупец, верящий лживым наветам, то теперь у Иртаны нашлись новые поводы для недовольства и раздражения. Откровенное сожительство с одной из служанок, чрезмерная поглощенность занятиями магией – Глисар остался в поместье и продолжил обучать Эйдаса, – пренебрежение хозяйственными делами.
Под нерадивым управлением Эйдаса поместье стало убыточным. Тогда Иртана взяла дела в свои руки. Появилось много записей о ее новой деятельности в качестве полновластной хозяйки Кедари. Она оказалась на удивление успешна. Счета поместья вышли из минуса, мал-помалу прибыль начала возрастать. Записи стали более четкими, сдержанными и позитивными. Кажется, после отъезда сына леди Иртана научилась получать удовольствие от жизни и сумела реализовать себя.
В 1427, на третий год отъезда Кэрдана из Кедари, изменился тон ее записей об Эйдасе. Супруг стал намного чаще упоминаться на страницах дневника, и жена отзывалась о нем уважительно. Как будто через двадцать пять лет брака Иртана вдруг разглядела достоинства мужа. Она признала его любовницу. Ненависть к сопернице исчезла. Хозяйка начала называть ее по имени и писать в таком же расположенном тоне, как о муже.
Один абзац сильно заинтриговал Эдеру и показался ей непонятным. «Как я могла винить его… Ведь я сама дала ему ложную надежду и побудила жениться на мне. Заманивала любовью, которой не могла дать. Я использовала его, чтобы остаться на Ремидее, чтобы перебраться ближе к Ларгусу… Чего я от него ожидала? Конечно, он имел право искать любви, которой не мог получить от меня…» Эдера истолковала этот абзац так, что Иртана любила другого человека, когда выходила замуж за Эйдаса. Но при чем здесь Ларгус?.. Что означало – «использовала его, чтобы остаться на Ремидее»?
Кэрдан регулярно гостил в родовом гнезде, радуя матушку визитами. Радуя ли?.. С прибытием сына Иртана возвращалась к прежнему тону, почти ушедшему за годы разлуки с ним – экзальтированному, полному болезненного надрыва. Даже почерк менялся: глубже нажим, резче очертания букв, наклон разбросанный, хаотичный.
С
