отпустит меня, кущи Создателя.
– Он отпустит, если я потребую. Ты же видел, как здесь относятся к феям. Кэрдан не успел навести здесь свои порядки, – горько фыркнула она.
Надежда на жизнь сверкнула ярче. И не только на жизнь. На любовь, которую он оттолкнул, променял на пустое, эфемерное представление о родовой чести и гордости.
– Я боюсь поверить… – прошептал он.
– У меня получится. Не дрейфь.
Эдера постаралась быть как можно более убедительной. Главное, самой верить, что сумеет отбить его жизнь у кровожадного и мстительного князя. Эдера старалась не осуждать кситланцев, жаждущих справедливого возмездия над бывшими захватчиками. Она слышала, что бои в Кситлании были жестокими и кровавыми, завоеватели не щадили побежденных. Но она не видела той жестокости своими глазами. Зато видела горелые обрубки трупов на главной площади Кситлану. Это творилось рядом с ней, на ее глазах. И она не могла преодолеть отвращения к увиденному и к тем, кто это творил. Она пыталась сделать все что в ее силах, спасти тех, кого убивали у нее на глазах.
Толчок в живот оказался внезапным и болезненным. Эдера охнула и откинулась на спинку кресла, положила руки на живот.
– Какой же ты нетерпеливый, лорд Мэлдан, – пробормотала она. – Маленький, а такой нахальный. Потерпи чуть-чуть. Осталось не так уж долго. Скоро ты увидишь свет.
– Лорд Мэлдан? – переспросил Люс.
– Так звали его прадеда. Его жизнь сложилась счастливее, чем у потомков. Надеюсь, его имя принесет малышу удачу.
Пленник недоуменно смотрел на фею. Та принялась гладить руками свой живот, и тогда до него начало доходить.
– Ты… у тебя будет ребенок?
– Нет, у меня галлюцинации, – язвительно откликнулась Эдера. – Я разговариваю с едой в своем желудке. Естественно, у меня будет ребенок! Что, по-твоему, я тут делаю, в этой ужасной стране и ужасном дворце, когда могла бы остаться в Элезеуме? У меня будет сын, и я хочу родить его в Кедари. В его вотчине и законном владении.
– Это… это его сын?
– И снова ты угадал. Ты просто гений сообразительности, Люс. Чей еще сын это может быть? И не смотри на меня волком. Я рада этому обстоятельству не больше тебя. Но изменить его могу не больше, чем ты.
– Какое счастье, что он мертв, – проговорил Люс.
Эдера не ответила. С тех пор, как она покинула предел восточного леса Ремидеи, который люди привыкли называть Элезеумом, в ее сердце поселилась тянущая, гложущая точка. Точка вытягивалась в ниточку, которая упорно влекла ее за собой, требовала идти по направлению, точно по стрелке компаса. Направление указывало на северо-запад. Он был жив, и он был там, в северных хребтах Восточных Столбов.
Каждую ночь в этом дворце она сдерживала себя, чтобы не впиться зубами в подушку и не заорать, так, чтобы проклятый дворец обрушился вместе со всей проклятой Кситланией. Эдера против воли ненавидела эту жаркую
