лексики «Слова о полку Игореве» свидетельствуют о «семантическом соотнесении» имен Дажьбога и Стрибога (внуки Дажьбога – князья, которые вели Русь к гибели, внуки Стрибога – дружинники, ее охраняющие), т. е. первый упомянут в отрицательном смысле, второй – в положительном[143].
Иранская этимология имени Стрибог была предложена ранее, в настоящее время принимается версия имени Дажьбог, также восходящая к иранским корням («злой бог»)[144]. Если учесть современное толкование шести названных богов, то система «бинарных оппозиций» в подборе божеств прослеживается довольно четко по следующим парам: крайние – Перун, громовержец, связан с военной функцией; Мокошь (Макошь), женский образ, связанный с рождением, продолжением рода; вторая пара – Хорс, солярное божество (свет, тепло) и Симаргл, связанный с мифическим Сэнмурвом и со зловещей птицей Див, «враждебной Русской земле»; наконец, Дажьбог и Стрибог, как было отмечено выше, могут быть восприняты в качестве противоположных по значению («зло» и «добро»).
Налицо, таким образом, иранский принцип воззрений, выраженный через определенную систему подбора (противопоставлений) божеств (может быть, поэтому Велесу не нашлось здесь места). В данной системе участвуют и «исконные» славянские божества, и воспринятые, как представляется, через контакты с хазарами.
Очень скоро (в 988 г.) Владимир крестился; известно, что изображения богов (в первую очередь Перуна) уничтожались, однако не так просто было вытеснить из сознания простых людей и самого Владимира прежние верования.
Современные лингвисты, изучающие проблемы праславянских языков, подчеркивают, что «к моменту возникновения письменности славяне успели дважды сменить свои сакральные представления. Сначала древнее язычество подверглось сильному влиянию дуализма иранского типа, затем последний, не одержав полной победы, был вытеснен христианством. Двойная система сакральных представлений оставила глубокие следы в праславянском языке…»[145]. Можно наблюдать эти следы и в древнерусском искусстве[146], что «отражает существование в прошлом определенной религиозно-мифологической и культурной общности между иранцами и славянами…»[147].
Принятию Древней Русью монотеистической религии в конце 80-х гг. византийские источники уделяют не столь большое внимание, как, казалось бы, должны были. В «Повести временных лет» (за эти годы) явно просматривается усиление Руси, с которым византийцы справлялись с трудом. (Об этом свидетельствуют хотя бы слова императоров, уговаривающих сестру Анну выйти замуж за русского правителя: «И реста ей брата: “Еда како обратить богъ тобою Рускую землю в покаянье, а Гречьскую землю избавишь от лютыя рати. Видиши ли, колько зла створиша Русь грекомъ? И ныне, аще не идеши, то же имуть створити намъ”»[148].) Это усиление позволило русскому князю выбрать религию определенного толка, и в основе этого выбора, как и в случае с титулом кагана, лежали политические причины.
Вопросы принятия Русью христианства
Там же. С. 69-См. также замечания по этому поводу В. Н. Топорова: «Специфика рассмотренных здесь двух теофорных имен Дажьбогъ и Стрибогъ состоит в том, что они, будучи вполне славянскими по своему составу, вместе с тем могут пониматься как такие кальки с индоиранского, в которых оба члена в каждом из этих двух названий оказываются и генетически идентичными соответствующим индоиранским элементам» (
Повесть временных лет // Там же. С. 124–126.
