отличающиеся от «дорогих колпаков», зафиксированы и Н. В. Жилиной[173].
Необычен и интересен головной убор, в котором Ярослав Мудрый изображен на печати, относящейся, как установил академик Янин, ко времени «окончательного вокняжения Ярослава в Киеве» в 1019 г.[174] Это остроконечная шапка, заканчивающаяся шишечкой. В связи с этим обращает на себя внимание замечание Н. П. Кондакова, который писал, что Андроник I Комнин «в своих продолжительных скитаниях среди варваров усвоил себе и головной убор вроде варварского остроконечного колпака». Далее Кондаков, ссылаясь на Дюканжа, сообщает, что кроме венцов в виде обруча «Византия для разных чинов пользовалась весьма часто пирамидальными, остроконечными и шаро– или тиарообразными шапками, как своего рода «венцами», или инсигниями, что будет точнее»[175].
Регалиями королевской, императорской власти являются скипетр, держава. Княжеские печати, как правило, их не несут. Место скипетра занимает посох, оканчивающийся крестом, который держит обычно в правой руке князь. Скорее всего, с подобным посохом в руке, а не с державой изображен Святополк Окаянный на принадлежавшей ему печати[176]. Подобные длинные посохи-кресты можно видеть и на печатях Святослава Ярославича[177]. Посохи-кресты напоминают лабарумы на монетах византийских императоров. Лабарумы рассматриваются как знаки власти типа штандарта. Однако В. Шандровская отмечает, что к XI в. они окончательно превратились в кресты (она так и называет лабарум: «длинный крест»). Не удивительно, что именно так выглядит знак власти в руках русских князей, монеты и печати которых подражали византийским.
К военным знакам власти принадлежит меч. На Руси, как и во многих европейских странах, меч всегда был также судебным символом. В начале X в. арабский писатель Ибн Русте сообщал о русских: «Мечи у них Соломоновы»[178], имея в виду, что князь судит с мечом в руке. О судебной функции меча имеется запись в Лаврентьевской летописи: «Князь бо не туне мечь носитъ в месть злодеемъ, а в похвалу добро творящимъ»[179]. Радзивиловская летопись в сцене инвеституры изображает мечи, которые один князь передает другому[180], однако они крайне «обезличены». Между тем, по-видимому, княжеские мечи имели признаки индивидуальности. Так, когда умер князь Всеволод Мстиславич «… в Пьскове… февраля II день, а въ неделю положенъ бысть во церкви святыа Троица… и поставиша надъ нимъ его мечь, иже и доныне стоить, видимъ всеми…»[181]. Вероятно, для усиления значимости меча князья использовали оружие «милостьное», т. е. заветное. Например, в «Повести об убиении Андрея Боголюбского» сообщается, что «его то бо мечь бяшеть святого Бориса»[182] (князя Бориса Владимировича).
Об индивидуальности еще одного предмета княжеского вооружения – шлема – свидетельствует известная находка последнего на месте Липицкой битвы близ Юрьева-Польского. Крестильное имя владельца шлема было Федор[183]. Возможно,
Там же. № 10а, 9б, 12а, 13а, 13б.
Памятники истории Киевского государства IX–XII вв.: Сб. документов / Подг. к печати Г. Е. Кочиным. Л., С. 43.
Полное собрание русских летописей (
ПСРЛ. М., Т. X V. С. 200.
Памятники. XII век. М., С. 330.
