известные мне своей преданностью и отвагой, возьмите каждый свою возлюбленную за руку, и завтра же сыграем свадьбы». Кто же и обрадовался, как не мы? Но не успел договорить король, как заволновался сход, ибо вражда и раздор вспыхнули снова, и люди толпами ринулись друг на друга, извлекая из ножен мечи и потрясая ими. Тут король поднялся с места, и говорил долго и красноречиво, и пришёл в великую ярость, ибо никто не прислушался и не внял ему. И стояли там наши возлюбленные: они одни не положили рук на рукояти мечей, но со спокойными лицами ожидали своей участи среди всеобщей смуты. И прекрасны они были. Наконец вмешались мудрецы и престарелые бароны и разумными словами уняли беспорядок, и толпа малость притихла. Тогда молвил король: «Что же это такое, таны* мои? Я полагал, что враги мои далеко, а все собравшиеся здесь – друзья мне и друг другу. Но теперь придётся нам испробовать иное средство». Тут оборотился он к нашим избранникам и молвил: «О паладины, настолько ли влюблены вы в Любовь, чтобы сразиться за неё?» Рыцари подтвердили, что так, и возгласил король: «Тогда объявляю я, что эти трое будут биться противу любого, кто захочет скрестить с ними мечи, с заутрени и до полудня, и тот, кто одолеет одного из них, получит его даму и женится на ней, ежели пожелает, а ежели нет, возьмёт за неё выкуп. А состоится сей турнир в двухмесячный срок, на этом же зелёном лугу, едва возвращусь я от южных границ, куда ныне направляюсь. Когда же завершится поединок, пусть всяк склонится перед судом Господним, по сердцу ему это или нет, ежели только дороги ему жизнь и плоть. А теперь да воцарится на это время мир и доброе согласие промеж всех; и ежели кто мир нарушит, будь он благородного происхождения или низкого, богат или нищ, смерд или граф, клянусь душами моих предков, что не потеряет он ничего, кроме жизни».
При этих словах послышался гул одобрения, и все остались довольны, кроме нас, бедняжек, ибо в наши сердца вошёл отныне страх утраты и смерти.
Но родичи наши с обеих сторон возликовали и возгордились, и более не злобились они на нас так, как прежде; и развязали они кошели, и воздвигли для нас у самого озера роскошный павильон крашеного дерева, весь завешанный шелками, и расписными тканями, и сарацинскими гобеленами*; и нарядные, богато разубранные чёлны качались на волнах у помянутого павильона нам на утеху; когда же всё было сделано, до поединка оставалось ещё полмесяца, и торжественно привезла нас туда родня ясным майским днём, и во всей толпе не нашлось бы ни меча, ни копья, и казалось, что повсюду царят мир и веселье. Однако всё это время, со дня схода, не позволялось нам видеться с возлюбленными.
И вот однажды примчался посланец и дал знать, что король прибудет к нам завтра, а ещё через день состоится решающий турнир. И хотя мы и ждали рокового часа с таким нетерпением, однако теперь, когда он приблизился, мы преисполнились мучительной тревоги и беспокойства, так что едва понимали, идти ли, стоять или сидеть, и чем себя занять. Наша родня и прочий люд с ног сбились, готовясь к завтрашнему дню дня завтрашнего, и нас троих предоставили самим
