взять с собой никаких сувениров (дедушка, между прочим, мог бы и догадаться!) – и, отчаявшись, я предложил Чимид нарисовать для неё картину. Она согласилась, и три вечера подряд я рисовал для неё подарок: на альбомном листе фломастерами я изображал Монголию, какой я представлял её себе – а вернее, беспардонно перерисовывал сюжет с какой-то фотографии. На моей «картине» были изображены юрты и пагоды на фоне зелёной степи, а на первом плане была нарисована бегущая лошадь. Лошадь была немного толстовата, к тому же, как мне сейчас кажется, больше походила на собаку, чем на лошадь – но Чимид подарок понравился… и на следующий день она принесла мне маленькую фигурку лошадки! Эта лошадка была сшита из тонкой коричневой замши, а хвост и грива у неё были из настоящего конского волоса, и даже пахли именно так, как должно пахнуть от настоящей, живой лошади! Где она скачет теперь, замшевая лошадка из моего детства?… И почему всё так глупо получается с подарками, которые хранить бы, и хранить всю жизнь?…
…Однажды, гуляя по Улаан-Батору, мы проходили мимо одного, в высшей степени странного, памятника. О том, кто именно торчит здесь, перед входом в Государственную Библиотеку, я – спасибо тогдашнему совецкому телевидению! – худо-бедно, но знал. Но я не понимал, с чего вдруг этот исторический персонаж с усами и трубкой стоит здесь, в столице иностранного государства?…
На мой вопрос, почему Он здесь стоит, Чимид засмущалась и ничего толком не смогла ответить. А когда вечером я спросил об этом дедушку, он ответил примерно так:
– А это Монголия демонстрирует независимость от Совецкого Союза!
Больше дед не сказал ничего, да я и не спрашивал. Уже когда мы вернулись в Иркутск, и в одном из разговоров с родными всплыл этот эпизод, моя бабушка задала деду тот же самый вопрос – но, в отличии от меня, ей дед дал более развёрнутый ответ:
– Простые-то монголы «любят» Усатого не больше, чем мы. Просто, когда у нас «развенчали культ», Чойболсану из Кремля указали: убери, мол. Ну, а он решил характер показать: дескать, мы — суверенная держава, какие памятники хотим, такие и оставляем стоять! Ну, а наши и не настаивали особо…
Говорят, что Усатый достоял в Улаан-Баторе до самого конца девяностых, а потом, будто бы, его выкупили какие-то владельцы ночного клуба, и установили в своём заведении посреди танц-пола – но так это, или нет, я не знаю. Ну, и чёрт с ним.
…Однажды, вернувшись с Чимид после прогулки в гостиницу «Улаан-Батор», мы собирались, подняться в наш номер, но тут нас остановила дежурная администраторша. Она начала что-то объяснять Чимид на монгольском, время от времени кивая в мою сторону. Мне стало немного не по себе. Заметив это, Чимид крепко взяла меня за руку, и, присев передо мной на корточки, объяснила ситуацию:
– Ромоон, у них машина сломалась в степи…
