на себя, тоже дощатую, дверцу. Так и есть, кладовка. Пара проржавелых вёдер, две лопаты, штыковая и совковая, метла, ржавый топор и такой же ржавый здоровенный совок. Вдоль боковой стены громоздились сложенные друг на друга узкие деревянные ящики-корытца. Задняя стена кладовки граничила со второй половиной дома.
Притворив дверь кладовки, Александр шагнул на крыльцо. Оглядел окрестности. Прямо, метрах в десяти, его половинка двора заканчивалась покосившимся серым заборчиком, подпиравшим такую же серую дощатую уборную. Далее простирался заросший бурьяном, как и половинка двора перед Александром, пустырь, полого переходивший в овраг, на крутом противоположном склоне которого влево и вправо разворачивались нескончаемой лентой разномастные, прилегающие друг к другу встык заборы – тылы подворий, относящихся уже к соседней улице.
А вот слева, за аккуратным, но тоже невысоким, от силу в три четверти среднего человеческого роста, забором, высился тот самый, выделяющийся на улице солидностью дом, вблизи больше похожий на особняк – блестящая цинком крыша, белого кирпича с красным стены, утопающие в побуревшей по сезону зелени черёмух и ранеток. Ни дать ни взять – огромный шмат сала с прожилками в укропе и петрушке. Для Гулливера, например…
– Председательские хоромы!
Шишкин вздрогнул и обернулся на голос.
С соседского крыльца его с любопытством разглядывала миловидная, улыбчивая женщина лет тридцати. Невысокая, крепко сложенная, с пышной высокой грудью, прямо-таки взрывающей пёстрое домашнее платье. Оголённые до плеч сильно загорелые руки, такое же загорелое, круглое лицо с приятными ямочками на щеках, пшеничные, пышные волосы, выбившиеся прядкой из-под лёгкой ситцевой косынки, завязанной назад. Женщина упирала в левое бедро большой эмалированный таз, доверху наполненный мокрым бельём. Весёленький яркий передник завершал картину.
– А вы наш новый сосед? Здравствуйте!
И голос приятный, грудной.
– Добрый день, – улыбнулся Шишкин. – Получается, так, – развёл он руками.
– Очень приятно. Значит, будем соседствовать. Тут до вас наш агроном проживали, в прошлом году уехали в райцентр, сельхозотделом в райисполкоме заведует. А квартира так и стояла пустая. Вы к нам в школу учительствовать? Наверное, русский с литературой преподавать? Или вы военруком? Он у нас в прошлый Новый год замерз – с местными военными выпил лишку, а до дому три шага не дошёл, заснул в сугробе… – Соседка оказалась разговорчивой.
– Нет, я – первое. Литературу и русский язык.
– Как у нас в этом году мужчин в школе прибавилось! Трудовик приехал, теперь вы. Трудовик – из Армавира! Представляете! Его сначала сюда хотели поселить, а он отказался.
– Что так?
– А мне, говорит, такие хоромы ни к чему. У бабы Матрёны поселился. Очень ему бабматрёнины куры приглянулись! – залилась колокольчиком соседка.
– Куры? – недоумённо переспросил Шишкин.
– Ага!
