от психа. Ну его. Долбанутый. Дибил. – Троица ускакала прогуливать за школу, а мальчик – за рюкзак и в класс.
Зрители в окнах попрятались, первый акт окончен.
День прошёл сносно. К доске не вызывали, перед классом не позорили. Рюкзак, правда, иногда шебуршился да порыгивал. Соседи оглядывались в поисках звука, а мальчик вздрагивал. Но, вроде, не раскусили.
Затишье перед бурей закончилось вместе с последним уроком.
– Рукослав! Рукосла-а-а-ав! – Мамин командный голос перекрыл и звонок, и шум идущих домой школьников, и рёв машин автострады, и сумрачные мысли мальчика.
– Гррр… Рукослав? – Рюкзак подрагивал, как будто там кто-то тихо ржал. Мальчик подумал, что пёс как-то быстровато язык учит.
– Вот и хочу сменить. – Мальчика древнее славянское имя не радовало.
Эмоция и смеха, и сочувствия.
Мальчик вздохнул и потрусил вниз. Тело привычно уворачивалось от встречного потока учеников. Чем скорее выйдешь, тем меньше мама будет позорить.
Высокая, широким плечам позавидует иной физрук. Стоит на школьном дворе, как на армейском плацу, на расстоянии пары шагов от калитки. На улице жарко – она выбрала тень дерева слева. Мамина одежда похожа на военную форму. Генеральскую – маме прочили высокие звания, но что-то не сложилось.
Квадратная челюсть пошла вниз, могучие лёгкие набрали воздух для крика, могущего заглушить вертолёт:
– Ру…
– Я здесь, ма.
Какой запал даром пропал! Мама сурово сдвинула густые брови, но не отчитала, а уведомила:
– Едем к психокорректору.
– Куда? – Мальчик понизил голос, надеясь, что мама тоже станет говорить тише.
– На психо-коррекцию! – Рявкнула мама, не учитывая последствия вести. На них оглядывались, и мальчик покорно двинул к выходу – зачем ещё больше огласки?
Дорога мелькнула быстро, мама пресекла попытку оспорить визит, и мальчик уныло думал думу. Раньше он хоть Другу мог пожаловаться. А теперь – сиди и тоскуй. Не плакаться же Учителю – ещё откажет магии учить…
А «Учитель» честно учил речь. Сложно собачье горло заставить говорить людские звуки. Но ещё сложнее разобраться в языке. Сейчас говорили на потомке древней речи. Приходилось сочетать то, что знал, с тем, что слышал. Благо, улавливались и сходные слова, и похожие интонации.
Взять, опять же, «упырь», древнее слово, которым обозначали таких, как он. Но сейчас в это слово вкладывают нечто иное. Не распознал отличия – вот и согласился с клятвой, не отменишь. Хорошо хоть, во второй раз не дал.
Куда мальца везут… Вроде говорил, что после уроков – домой. Проверяли бы новые познания в языках. Ага, похоже, приехали. Ну-ка, -ну-ка.
Офисное здание – стекло и металл – возвышалось на двадцать пять этажей, как нос супер-лайнера – одна из сторон выступала вперёд и, казалось, нависала над дорогой. Строгий вахтёр сурово махнул на лифт. Тринадцатый этаж. От лифта повернуть направо – и в самый конец коридора,
