Природы. Человечество редеет и пребывает в тотальном безразличии. Мы терпим каждодневный геноцид как нечто обыденно-нормальное, но меня смерть приводит в негодование. Раньше я вспоминал об этом раз в день. После пятидесяти думаю постоянно.
Проясним ситуацию: я не ненавижу смерть вообще, я ненавижу вполне конкретную смерть – свою. Если большинство людей принимают неотвратимость жизненного конца, это их проблемы. Лично мне умирать неинтересно. Скажу больше: через меня Костлявая не пройдет! Эта книга – рассказ о том, как я учился не быть как все в смерти. Я не собирался сдаваться без сопротивления. Конечность жизни – уловка ленивых, только фаталисты считают ее неизбежной. Ненавижу смирившихся, покорных мрачному «жанру», говорящих со вздохом: «Ничего не поделаешь, всему приходит конец, рано или поздно и мы присоединимся к большинству…»[66] Уползайте подыхать в темный угол, слабаки.
Любой смертный – это в первую очередь has-been – бывший, тот, про кого станут говорить, что он был.
У меня обычная жизнь, но пусть уж она продолжается.
Я был дважды женат, оба раза ничего не вышло. Десять лет назад, приобретя стойкую идиосинкразию к браку, я завел роман, и она родила мне дочь. А потом встретил в Женеве аппетитную Леонору, доктора молекулярной вирусологии. Ухаживания плохо мне удаются, поэтому я быстро делаю предложение и женюсь (исключение – Каролина, и то, вероятно, по причине ее отъезда). Я послал Леоноре эсэмэску от нас с Роми: «Если соберешься к нам в Париж, не забудь привезти двойной крем грюйер, будем начинять меренги». Вряд ли метафора была лобовó эротичной. Я не знаю определения любви, но ощущаю ее как боль, подобную наркотической ломке. Леонора не только вышла замуж за дважды разведенного, он еще и подрядил ее в мачехи к своей ясноглазой дочери-подростку. После венчания в розовой церкви на острове Харбор[67] Багамского содружества Леонора стала жить между Парижем и Женевой. Мы по очереди ездили на скоростном поезде Lyria, иногда катались вместе. Непрестанно разговаривали, занимались любовью… между двумя странами.
– Предупреждаю, я не принимаю противозачаточных.
– Как удачно – я хочу тебя оплодотворить.
– Прекрати, я возбуждаюсь!
– Мои гаметы стремятся к твоим яйцеклеткам.
– Продолжай…
– Мои гонады высвободят 300 миллионов сперматозоидов, и они устремятся к твоим фаллопиевым трубам…
– О, черт…
– Я похож на человека, который трахается ради удовольствия?
– А-а-а-ах, сейчас… сейчас, улетаю!
– Погоди, и я, я тоже!
Девять месяцев спустя… Лу родилась так стремительно, что мы даже не успели переехать. Я подстегиваю рассказ, чтобы побыстрее закончить: тема этой книги не жизнь, а НЕсмерть. Завести ребенка, когда тебе стукнул полтинник, значит попытаться исправить «спущенный» сверху сценарий. Обычно человек рождается, женится, размножается, разводится, а в пятьдесят уходит
Аналог русской присказки «Все там будем».
Длина Харбора составляет 5 км, ширина – от 1 до 2 км. Тем не менее в последнее время остров прославился благодаря своему Розовому пляжу (Pink Sands Beach). Крошечные частицы мелких ракушек фораминиферов придают песку лилово-розовый отлив. Католический храм Святого Иоанна в единственном на острове городе Данмор-Тауне уже сотни лет верой и правдой служит как местным жителям, так и туристам.
