пальцем в белую кнопку. За дверью послышалась мелодия бетховенской1 «Оды к радости». Он ожидал услышать все что угодно, от банального, набившего оскомину перезвона до птичьей трели, но Бетховен для него оказался полной неожиданностью.
Некоторое время ничего не происходило, потом, когда Константин собрался уже было уходить, в глубине квартиры послышалось какое-то неясное движение, по мере приближения все отчетливее напоминающее шаркающие шаги, и наконец, раздался глубокий, низкий, густой голос:
– Кто там?
– Добрый день, простите, могу я поговорить с Борисом Ефимовичем Великановым? – спросил Марков.
– А зачем он вам? – спросил голос из-за двери.
– По одному важному делу. Я хотел бы у него спросить…
– Извините, я не принимаю. Нездоров, – перебил его голос.
– Маргарита Алексеевна…
Константин не успел договорить, в замке повернулся ключ, и левая створка тяжелой двери распахнулась. Невысокий, щупленький, с круглой лысиной, обрамленной седыми волосами, торчащими в разные стороны перпендикулярно голове, с живыми глазами и широкой, от уха до уха, улыбкой – таким перед ним предстал хозяин квартиры.
– Так это Риточка вас послала, что же вы сразу не сказали! – В голосе Великанова появились дружелюбные нотки. – Проходите, проходите скорей.
Старик жестом пригласил Константина в квартиру. «Да, именно так, наверно, и должен выглядеть человек по фамилии Великанов. На фотографиях он производит более солидное впечатление», – мысленно сыронизировал Марков.
– Как страшно жить… – неожиданно пробормотал хозяин, запирая дверь за Константином. – Не обращайте внимания, – сказал он тут же, поймав удивленный взгляд гостя. – Привязалась вот фразочка, уже несколько месяцев не могу избавиться. Недавно узнал, что это «подарок» какого-то нашего юмориста, по-моему, по фамилии Галкин. Где-то он ее в телевизионном выступлении произнес. Ума не приложу, как подцепил этот вирус, телевизор я не смотрю. – Великанов провел рукой по лысой голове. – Хотя, если подумать, есть в этой фразе доля истины. Вот у меня соседка на втором этаже. Певица, народная артистка, последних лет пять вообще из квартиры не выходила. Из страха. Насмотрелась в новостях всякой дряни – убийства, ограбления, похищения, катастрофы. Сделала окошко в двери, туда ей продукты девочки из социальной службы передавали, а дверь никому никогда не открывала. Но при этом на все звонки отвечала: «Я дверь не открою, у меня бриллианты». Две недели назад нашли в квартире замученную. Идиот какой-то – к сожалению, пока не нашли его – поверил в эти бриллианты, хотя весь дом знал, не было у нее ничего, продала она свои драгоценности еще в девяностых. Так в этом конкретном случае прав этот Галкин. Жить страшно. Страшно закончил свою жизнь человек, и не менее ужасно было ее многолетнее добровольное заточение.
Они вошли в большую, светлую комнату. Журнальный столик
