деревне, а сейчас он уехал в город, там обстановка совсем другая, кто даст гарантию, что он останется прежним? В городах полно мошенников, ему достаточно познакомиться с одним из них, и его тут же испортят.
– Даже если его кинуть в красильный чан, я верю, что он все равно останется белым. Он не из тех, кто бросает слова на ветер.
– А ты говорил это Лю Байтяо с Ван Дуном? – спросила Чжан Сяньхуа.
– Нет, – ответил Ван Хуай.
– А почему же все это ты говоришь мне?
– Потому что в доме у нас не осталось ничего ценного.
Чжан Сяньхуа навернула два круга по комнате и действительно не нашла ничего ценного. Тогда она хлопнула себя по голове и сказала:
– А разве у тебя не осталось несколько кедров на заднем склоне горы?
– Я их оставил для поперечных балок, – ответил Ван Хуай. – Посмотри на наши балки – одна гниль да труха, еще несколько лет они не выдержат.
Чжан Сяньхуа задрала голову. Балки и правда с одной стороны все почернели от капавшей на них годами дождевой воды. В какой-то момент Чжан Сяньхуа уже была готова сжалиться, но, отбросив сантименты, заявила:
– Меня волнует только то, когда ты вернешь мне долг, плевать я хотела на твои балки!
– Можно прожить без сала и соли, можно обойтись и без гроба после смерти, но если обвалятся балки, то деваться мне будет просто некуда. Неужели ты такая жестокая, что даже не оставишь мне кедров?
Чжан Сяньхуа тотчас вышла из себя:
– Я давала тебе деньги для того, чтобы помочь выучить сына, а сын твой устроился в чернорабочие, где гарантия, что он вернет деньги?
– Он у меня такой послушный, почему ты ему не веришь?
– Потому что он – не мой сын, – отрезала Чжан Сяньхуа.
Ван Хуай вздохнул и предложил:
– Хочешь, я напишу тебе еще одну расписку?
– И что ты там напишешь?
– Если Ван Чанчи в течение полугода не вышлет тебе деньги, то сумма долга удвоится.
– Тебе и занятой суммы не вернуть, что говорить об удвоенной?
– Если к условленному времени он ничего не вернет, я отдам тебе этот дом и участок земли.
– И ты осмелишься такое написать? – удивилась Чжан Сяньхуа.
Ван Хуай действительно написал такую расписку, еще и скрепил ее красным отпечатком пальца. Чжан Сяньхуа, получив гарантийную бумагу, пошла домой, показывая ее по дороге всем встречным. Ван Дун, увидав у нее такую бумагу, не обрадовался:
– Ты одолжила ему всего-то на пятьдесят юаней больше, чем я, а он взял и обменял тебе свой долг на целый участок земли!
– Это называется оборот капитала, – ответила Чжан Сяньхуа.
Врученная Чжан Сяньхуа бумага стала настоящим яблоком раздора. У Лю Шуанцзюй поднялось давление, осипло горло, обострилось воспаление плечевых суставов, заболел желудок, пропал сон и аппетит, снизился общий иммунитет. А Ван Хуай ее знай успокаивал:
– Если ты не веришь в собственного
