к дворцу энгавра, а потом по тропке на вершину холма в одиночку.
Щека уже не горела, но злой огонь еще копошился внутри, как неугомонные листья в саке.
Вода из трещины Дивьего Камня не текла.
– Ну наконец-то! – сказала Унисса, обнаружив ученицу, заглядывающей через перила. – Помогать будешь?
Она сидела на корточках. Вокруг нее громоздились в мешках Покосы и Симанцы. Эльга мотнула головой.
– Что ж, обижайся сколько хочешь, – сказала мастер. – Но есть вещи, которые говорить просто нельзя.
– Ну и пусть, – буркнула Эльга.
– А я сделаю дождь.
Эльга промолчала, потом забралась в беседку и села на скамью.
Мастер выгребала из мешков листья и кидала их на панно. Колючими, косматыми пятнами они застывали в пределах местечек, и Унисса уминала их в нужные границы, подрезала, подворачивала и придавала пальцами нужную форму.
Эльга пересела, чтобы видеть лучше.
– Позавтракай, – сказала Унисса.
На месте деревянных плиток, отведенных под Покосы и натертых воском, скоро появилась бугристая листвяная масса, пухлая, но не выступающая за высоту поребриков. Две трети нового мешка – и масса приобрела очертания и рельеф. Эльга неожиданно разглядела холмики и низинки, сухое русло речки из темных, прогнутых листьев, леса и перелески, тонкие ниточки тропок, деревушки и одиноко стоящие домики.
Полосками растянулись луга, желтел и вился стремящийся в сторону центральных плиток широкий тракт.
Унисса не разгибалась, рука ее ныряла за листьями, доставала их, и они тут же шли в работу, теряли зубчики и черенки и становились частью букета. Покосы обрастали деталями, которых не было на карте, но Эльга почему-то не сомневалась, что они были в действительности. Вот похожий на рыболовный крючок овраг, вот стога, вот охотничьи домики в глубине леса.
– Ф-фу-у!
Мастер, отступив от панно, села рядом с девочкой. Светлые ее волосы были мокрыми, щеки и шея блестели от пота.
– А ведь красота, – сказала она.
Эльга нехотя кивнула.
– Хочешь отказаться от этого? – повернула голову Унисса.
– Я все равно так не смогу.
– Почему? Сможешь. Дай-ка молока.
Эльга, потянувшись, сняла со стола пузатый кувшин.
– Вот, мастер Мару.
Унисса накрыла ее пальцы своими.
– Так что скажешь?
Эльга опустила глаза.
– Простите.
Обида еще свивалась где-то в горле, но была совсем маленькой.
– Быть мастером очень непросто, – сказала Унисса тихо, – но листья – это как дети, они продолжение твоих рук, часть твоей души, крови, жизни. Ты можешь злиться на них, спорить с ними, призывать к порядку, но ненавидеть…
От слов мастера Эльга ощутила, как у нее начинают гореть уши.
– Это как ненавидеть
