дверь, и темнота рассыпалась вместе с шагами, оборачиваясь то углом, полным изгрызенных рамок, то стулом, то кривым комодом, застывшим у стены. Свет ласкал обвисшую обивку и позеленевшие дверные ручки. Поднимаясь по лестнице, Эльга подумала, что обязательно исследует все днем.
Не просто же так они сюда приехали.
Кровати были – простые деревянные лежаки. В комнате имелись еще шкаф без дверец, тумбочка, приставленная к окну, и два низких стула.
Здесь тоже все стены были в букетах, но почти все они распались и пожухли, оставаясь в рамках частично – уцелевшими щекой, лбом, глазом. Странно было на них смотреть. Печально. Будто на давно умерших людей.
В изголовье одной из кроватей, правда, нашелся букет поновее. Он изображал молодого мужчину с русой бородкой, темноглазого. Мужчина глядел серьезно, но в уголках губ чудилась улыбка.
Букет пах сожалением.
Это легко определялось даже без мастерства. Эльга только не понимала, как в листья переносятся эмоции. Но ничего, она еще научится.
Наверное, когда-нибудь она набьет большой-большой букет, полный радости, чтобы, глядя на него, никто не мог бы грустить.
Эльга поставила блюдце с огарком на тумбочку и забралась на кровать с ногами. Свет и тени перемешались и образовали новый порядок. От трепета огня на границе велась бесконечная война, и тьма то наступала по стенам и потолку, то откатывалась на прежние позиции.
Эльга задумалась, как бы это перенести в букет. Ну, с листьями за огонь все просто, рябина, клен, береза, тинник и огневик. А темноту чем передать? Мертвые что ли использовать?
Она не заметила, как заснула.
Унисса накрыла ее одеялом и погасила свечу.
Утром дом показался Эльге дружелюбным, но серьезно больным существом.
Она переходила из комнаты в комнату, которых оказалось шесть внизу и три наверху, и вздыхала по запустению и общему разору. В холодной подвальной листьевой, показанной ей мастером, было по щиколотку мертвых иссохших листьев. В листьях резвились мыши.
Жуть.
Первым делом они вынесли весь мусор, накопившийся в комнатах. Листья, рамки, доски, мышиный помет, прогнившие створки от ставней, осыпавшуюся штукатурку и несколько рулонов гнилой обойной ткани, от которой пахло как от растения, именуемого клоповником – резко и тошнотворно. Все это сбросили в заросшую яму на задах дома.
Затем сняли все букеты, пощадив только маленькую решительную Униссу в большой комнате и молодого человека над кроватью в комнате наверху. Утыканные гвоздиками разных размеров серые стены оголились и сделались трогательно-беззащитными. Дом словно лишился последних одежд, хоть они и выглядели лохмотьями.
Чтобы дом не обижался, Эльга гладила светлые пятна, оставшиеся от букетов.
Обломками стульев Унисса растопила печь, и непривычное тепло поплыло по комнатам, вырываясь из вентиляционных отдушек.
К полудню они очистили листьевую и подвесили снятые с фургона мешки на железных
