сделал прическу с пробором, затем подстригся «под ежик», а потом и наголо, да еще и побрился и заплатил стоимость четырех стрижек. Сяо Юй была не дура, сразу поняла, что у него на уме.
Он приходил еще несколько раз, и наконец однажды они заперли парикмахерскую и отдались друг другу. Оказалось, что в постели Сяо Юй была очень горяча, она вертелась как рыба, только что пойманная в сети. В перерывах Шлак хотел «поговорить» с Сяо Юй, то есть пообщаться жестами. Сяо Юй не знала жестовый язык, никогда не учила его и жестикулировала по своему усмотрению, а когда встречалось что-то незнакомое, начинала импровизировать. И Шлак в результате что-то улавливал. Сам он был неразговорчив, но общаться с Сяо Юй ему понравилось. Иногда, когда он изобретал способ передать какое-то сложное понятие, ему начинало казаться, что у него очень развито воображение.
Шкурка пинком с грохотом распахнул дверь. Сяо Юй этого не услышала, она ведь была глухонемой. Шкурка тащил на спине плетеный баул и сразу увидел их обоих, абсолютно голых, сидящих на старом, изодранном диване в облаке пыли и перьев. Шлак толкнул Сяо Юй, и только тогда она заметила, что кто-то вошел, и плотно прикрыла свои отнюдь не большие груди одеждой.
– Шкурка, тебя стучаться не учили? – с упреком спросил Шлак.
– Приятель, да у вас так все культурно, тише мышей, как же мне было услышать? Давайте еще раз попробуем! – захихикал Шкурка. Он ловко бросил мешок на землю, закрыл за собой дверь и легонько постучал.
– Ты пока покури, Сяо Юй одеться надо, – крикнул Шлак.
Сяо Юй оделась, но вставать не хотелось, и она взяла полистать какой-то старый журнал об электронике. Шлак показал ей самоизобретенными жестами: мол, ты что, читать умеешь? Иероглифы знаешь? Сяо Юй вытянула губки, взяла ручку и на столе написала иероглифы от одного до десяти, а потом еще старательно вывела свое полное имя: «Юй Синьхуэй». Шлак улыбнулся и подумал, что она, наверное, только эти тринадцать иероглифов и знает. Шлак поднял ее с дивана, указал через дорогу и хлопнул по изящным бедрам, давая понять, что пора возвращаться в парикмахерскую.
Шкурка раскрыл мешок. Внутри лежали две связки медной проволоки, пять стальных шаров для шаровой мельницы и один большой строительный гаечный ключ. Шлак посмотрел на него искоса и ухмыльнулся:
– Братан, да ты просто разнорабочий!
– Еле удалось упереть! Сейчас на заводе проверки идут, воровать трудно.
– Не говори «воровать». Ты «работаешь разно-рабочим». Разве это то же самое, что воровать? Вон, смотри-ка, вон старый гаечный ключ подобрал, или вот кусок мусора, чтобы немного заработать.
Шкурка изменился в лице:
– А, конечно, понимаю, что у тебя от рождения великий талант банки грабить. Но пока что ты ни один банк не ограбил и живешь на мои деньги. Украл ли я, подобрал ли я – какая разница? Я-то не торчу целыми днями дома и не завожу себе подружек.
– Я
