Иванович аккуратно сложил телескоп и треногу и закрыл футляр.
– Э, молодой человек… Я скажу: у вас есть недель! Через недель я должен ехать нах Казахстан… Приносить деньги, и труба ваш…
– Тухлый немец! – сказал Алешка, когда мы вышли из магазина. – В Казахстан ему не хочется! А сам по-русски говорить не научился!
– Ну и что! – вступился я за бедного немца. – Вон и моя бабка все время путает русский с еврейским. Что ж, ее тоже в Казахстан?
Алешка как-то нехорошо помолчал, как будто решая, что надо делать с моей бабкой. Потом вывернулся:
– Причем здесь твоя бабка!.. Ты, Фишка, что ли не понимаешь? Война у нас с немцами! Ты все Пушкина читаешь, а мой отец говорит: сейчас наш главный поэт Симонов! Знаешь, какие у него стихи!
Алешка стал в позу, выбросил руку вперед и начал, как актер на сцене:
– Если дорог тебе твой дом,
Где ты русским выкормлен был,
Под бревенчатым потолком,
Где ты, в люльке качаясь, плыл…
Тут он остановился и объяснил:
– Мы с отцом вместе учили. Он в театре читать будет, а я в госпитале, раненым…
Алешка был из «театральных». Его родители вместе с театром эвакуировались из Москвы и жили в школьном здании, в классах, увешанных географическими картами. Поэтому Алексей назубок знал кучу разных рек, заливов, городов. Стоило заглянуть к нему, как он тут же принимался пытать меня: – Ну-ка, найди-ка на карте… Парамарибо!..
Я что – ненормальный! Почему я должен знать, что это за Пара… мара… рибо?..
– Если дороги в доме том
Тебе стены, печь и углы,
Дедом, прадедом и отцом
В нем исхоженные полы…
Мы переходили площадь. И Алешка печатал шаг, как настоящий красноармеец. И мы вместе с ним. Только Сюня кряхтел, волоча свою шарманку. А корова Манька даже перестала жевать и пялилась на нас своими грустными глазами. Слушала Алешку.
– Если ты фашисту с ружьем
Не желаешь навек отдать
Дом, где жил ты, жену и мать,
Все, что родиной мы зовем, —
Знай: никто ее не спасет,
Если ты ее не спасешь;
Знай: никто его не убьет,
Если ты его не убьешь…
Ох, как все верно было в этих стихах! Хотелось взять винтовку и идти стрелять в этих гадов! Бах! Бах! Бах! Чтоб ни одного не осталось на нашей земле!
– Так убей же немца ты сам,
Так убей же его скорей.
Сколько раз увидишь его,
Столько раз его и убей!
Только я все равно не мог понять: а причем здесь Карл Иванович?
– Не видать вам этого телескопа! – сказал Лешка, когда мы собрались домой. – Это ж какая прорва – пятьсот рублей!
– А и правда, где вы возьмете столько денег? – засомневался и Сашка.
– Хвейс? – отвечал Сюня. – Я знаю?.. В Америка можно ограбить банк…
