не унималась соседка, делая вид, что не слышит нашу ругань.
– Ко-ко-ко, – отвечали ей благодарные пеструхи.
Тётя Нюра подхватила меня – трясущуюся, рыдающую – усадила на стул, стала гладить по голове.
Николай, низко опустив голову, осторожно снимал с лица остатки торта и педантично складывал на клеёнчатую скатерть.
– Николай, поди к рукомойнику – умойся! – приказала тётка.
Муж повиновался.
– Погодите-ка, я мигом! – сказала тётка и зачем-то полезла в подпол.
На столе, словно на скатерти-самобранке, появилось нехитрое угощение: солёные помидоры, бутылка с прозрачной жидкостью, картошка с луком.
Вся спесь, что была заметна вначале визита, сошла с Николая на нет.
Тётка разлила по стаканам «божественный нектар».
– Говорить красиво я не умею, не обессудьте. А што скажу – слушайте внимательно, уважьте старого человека…
Я взглянула на мужа: тонкими пальцами он переминал в руках кончик клеёнки.
– Гляньте на портрет, что висит на стене – это мой Егорушка. Не вернулся Егор из рейса, без вести пропал… Ни машину, ни косточки его не нашли. Страшное время было – «лихие девяностые». Уж как я его ждала, как ждала! А замуж так и не вышла – никто мне не люб был.
Вот что вам скажу, милые: с жиру вы беситесь, ребятушки!
Муж впервые поднял на меня глаза.
– Ты, Николай, мужик с мозгами, и руки у тебя – откуда надо растут. Фирму вот, хоть и небольшую, содержишь… На Галюне моей по любви женился?
– По любви.
– Так что ж ты свинячишь в своём дому? Любовнице – шубы да подарки. А кто одёжку твою стирает, посуду за тобой убирает? Встречает с работы да провожает?.. Чево молчишь?.. Заработал лишнюю копейку – вези жёнушку отдохнуть, обстановку поменять. Она ведь в парикмахерской на ногах весь день, не присядет даже.
– Тёть Нюр, виноват я, сам не знаю – как такое вышло.
– А я скажу – как: деньги тебя испортили, Николаша! Понаглее ты стал, понахальнее.
Николай горько вздохнул.
– Правильно говоришь, тёть Нюр! – Я с победным видом зыркнула на мужа. – Последнее время и слова ласкового не скажет! Откуда ж им, словам, взяться – всё любовнице досталось!
– Цыц, племяшка! – прикрикнула тётка. – И к тебе претензии имеются. Куды ж ты, милая, так раскабанела? Талию не блюдёшь, а лицо – как репа, того и гляди треснет!
– Тёть Нюр!
– Чаво – тёть Нюр?!
«Тик-так» – сказали старые часы с гирьками и остановились.
Тётка подтянула гирьки за цепочку:
– Вот так и в жизни… Скажет эта жизнь на прощание «тик-так» и ничего исправить уже нельзя. А вам ишшо можно всё хорошее возвернуть, надо только сильно постараться.
Вот бы Егорушка мой вернулся –
