Она соглашалась, но каждый раз у неё оказывалась какая-то такая причина, что именно сегодня она этого сделать не может, но в следующий раз – обязательно. После первого обещания я был окрылён, после второго – озадачен, после третьего – задумался. Или она из породы динамисток, которые таким образом за что-то мстят мужикам, или у неё не всё в порядке со здоровьем, как минимум – с головой, или она рассчитывала на большую и светлую любовь, которая предполагает постель только после росписи в загсе. Все эти варианты меня не устраивали.
После развода с женой и раздела огромной трёхкомнатной квартиры на Таганке, оставшейся мне от родителей, я и оказался в этой панельной хрущобе в Перово. Не то чтобы мне было тесно в моей однушке, мне её вполне хватало, но я тосковал в ней. По сыну, по жене, которую, как ни пытался, никак не мог забыть. Сын уже вырос и теперь живет самостоятельной жизнью, я ему не нужен, а то, что он нужен мне, до него пока не доходит, и он мне даже не звонит. А она продолжает жить одна, и это всё время держит меня в надежде, что жизнь как-то повернётся и мы вновь окажемся вместе. И в то же время делать что-то для этого самому мне не хочется. Вернее, не могу себя заставить. То, как она поступила со мной, каждый раз, когда мысль об этом возникает, останавливает меня.
Это было в недавние ещё девяностые. Я после аспирантуры преподавал в одном из институтов историю философии, а жили мы с женой и сыном у моих родителей на Таганке. Зарплата препода известна даже младенцу, моему-то точно. Родители, конечно, помогали нам чем могли, но жена всё время рвалась найти работу, чтобы снимать отдельное жильё. Она преподаватель истории в школе. А история нашей страны, как обычно в смутные времена, вновь как раз оборачивалась своей неведомой историкам стороной. Я уговаривал её заниматься сыном, который должен был пойти, что называется, первый раз в первый класс, но она всё продолжала шерстить газеты с вакансиями и уже появившиеся такие же сайты в интернете. Всё это оборвалось в один день. В августовский день, когда мои родители поехали своим ходом, то есть на своей старенькой «Волге», дикарями отдыхать на Чёрное море. Решили вспомнить молодость, чтобы как-то освободить свой мозг от бардака, творившегося в стране.
Звонок из милиции о ДТП на трассе М-4 «Дон» приняла жена. Дальнейшим – привозом тел, оформлением всех похоронных бумаг и самими похоронами с поминками – занималась тоже она. Я лежал на диване и тупо смотрел в потолок. Только на кладбище сумел себя заставить дойти. Стоял, держась за руку жены, у двух закрытых гробов в толпе родственников и папиных сослуживцев и ничего не ощущал. Только пустоту. Из летнего отпуска на работу я не вышел. В первый месяц после похорон жена подсаживалась ко мне на диван и говорила какие-то ласковые слова, поглаживая меня по голове. Во второй стала говорить, что надо приходить в себя, что жизнь продолжается, что у меня сын, что работа, на которую она всё же устроилась, денег почти не приносит и надо думать о семье. На третий заявила, что так больше продолжаться не может, надо
