мне, порой кажется, что ВСЕМ.
– Это старческое, – тут же уверенно определяет Лидия. – Старики или добры, или злобятся.
Тамара неопределенно пожимает плечами – то ли соглашаясь со сказанным, то ли нет, – и, подхватив подругу под руку, ведет к Дому. К пирогу с кислицей, так полюбившемуся ей. К Матери, разыгрывающей гостеприимную простоту. К Деду.
– Ты с ним согласна? – вдруг выстреливает вопросом Лидия. – С дедом своим согласна?
– Нет, – отвечает Тамара и улыбается. – А почему спрашиваешь? Тоже кажусь такой?
– А почему ты тогда здесь, не в столице? Почему от нас без предупреждения уехала? Я что-то не то сделала? Разочаровала?
– Что ты?! Это я, скорее всего, обидела тогда тебя.
– Нисколечко, – не совсем искренне успокаивает ее подруга, а затем, помедлив, продолжает: – Я теперь знаю, что брата твоего ожидали в городе. И если не от нас, то, может, от него ты сбежала?
Тамара тихо смеется:
– От себя, от глупостей возможных сбежала. Братья ко мне ласковы, а я… в своем я, в упрямом и так и не рассасывающемся… Я от себя сбежала. От возможных своих глупостей.
– А что могла ты такого натворить? – любопытствует Лидия.
– Ох, Лидулечка, – вздыхает Тамара, – пожалуйста, давай не об этом?
– Давай, – легко соглашается Лидия, бросая острый взгляд на подругу, и признается: – Я, конечно, сходила на его представление – как мне такое пропустить? Сходила, не подозревая, что он твой брат. Только в столице узнала, что… И – да, он бог танца.
– Не правда ли? – выстраивает теплую улыбку Тамара и, отталкиваясь от нее сиянием глаз, закрывает тему. – И вот я здесь!
– И теперь ты здесь, – соглашается Лидия, задумчиво переводя взгляд себе под ноги. – И кажется мне, что вполне счастлива. Здесь. В одиночестве.
– До недавнего времени я не была одинока. У меня был друг, – помолчав, признается Тамара.
Лидия загорается живым интересом, прищуривается:
– Друг? И кто же?
– Уман. Любимый мой пес.
– Собака?!
– Собака.
– Шутишь?
– Ты просто не знала моего пса.
– И что с ним?
– Исчез.
– Сдох?
Тамара кривится от столь беспечно отмеренного черствого слова. Отворачивается от подруги, поправляет:
– Умер.
– Ну так я тебе нового куплю! У вас в столице мода на рутских собачек – таких, с ушками обвислыми. Похожи на…
– Довольно, – поднимает ладонь Тамара. – Довольно. Свежо все.
– Да не грусти ты так! Они такие хорошенькие, я самого-самого лучшего…
«Пыль, тоже пыль!» – выстреливает наконец-то ответ на полузабытый вопрос в голове Тамары, и хочется ей убрать Лидию, от глаз своих убрать – отодвинуть-задвинуть надоевшей куклой к самой стенке невидимого шкафа. Она впивается взглядом в Поле, словно в поисках такого шкафа, и вот здесь-то улавливает
