не ответ на мой вопрос, – не побоялась возмутиться Лилия.
– Борьба с мыслями, эмоциями и чувствами – невероятно сложная задача! Именно по этой причине Тринадцать будет проводить вечерние индивидуальные беседы. Сопротивление – первый шаг к самоуничтожению. Если не хотите узнать, что это такое, даже не пытайтесь бороться.
Я понимала, что Тринадцать не может просто взять и сказать: «У вас нет выбора, ребята. Вас заставят забыть собственное имя, не говоря уже о прошлом».
Глупо ждать ответов, однако и молчать невыносимо. Смешно слушать, как вожатая скрывает очевидные вещи за сложными разъяснениями. Она только и делает, что прячется от внешнего мира. Как же можно так жить?
Когда всю группу отпустили, мы с сестрой решили остаться, чтобы удовлетворить любопытство.
– Тринадцать, – я пыталась быть как можно более откровенной в надежде, что вызову ответную искренность, – кто такие «Большие люди»? Они ведь питаются детской наивностью, правда? Мы не такие, мы не хотим им потакать.
– Девочки, – вожатая была терпелива, но явно раздражена, – у меня нет никаких полномочий откровенно рассказывать о том, что происходит. Любопытство – чувство, такое же недопустимое, как восторг или злость. Вы знаете правила. Я искренне желаю вам не узнать тех мучений, которые вас ждут, если вы пойдете наперекор правилам. Поэтому я не побоюсь взять под контроль ваше поведение.
– Вы ведь не такая, как они, – разочарованная ответом, добавила Лилия. – Мы надеялись, что вы дадите нам право знать правду. Ведь в каждом «наивном ребенке» есть уже сформированная личность. Ее можно разрушить одним ударом, и после этого ребенку станет все равно. Однако до тех пор он имеет полное право знать, ради чего отдает себя в жертву. – Лиля глубоко вздохнула. – Мне страшно от того, что мы так запросто рассуждаем о таких важных вещах.
Тринадцать молчала, не желая продолжать разговор. Но я чувствовала, как взволновала ее наша беседа.
– Не смотрите им в глаза, – практически шепотом сказала она, когда мы направились к выходу. – С такими мыслями даже молчать опасно.
Все очень странно. Этот разговор разрушил все мои убеждения по поводу нашей вожатой. Мне были непонятны ее намерения, и от этого желание довериться Тринадцать тут же угасло.
Перед сном я не могла успокоиться из-за кишевших в голове мыслей. Жизнь не готовила меня к такому. Страшно, когда у тебя отнимают любимую вещь, возможность видеть близкого человека, заниматься любимым делом. Но все это можно пережить. Однако как жить с мыслью о том, что отнимают тебя саму?
– Пешки, – вдруг громко усмехнулась Лина. – Правда, мы все похожи на пешки в их игре? Я чувствую, что существую для того, чтобы стать жертвой ради чужой победы. Как думаете, это справедливо?
Меня тронула искренность этой девочки. И ведь она чертовски права. Я вдруг поняла, почему мне так сложно. Не от условий,
