по гроб жизни обязан!
– И прекрати мне «тыкать»! Я тебе в матери гожусь!
– Да перестань. Такая молодая, красивая – и в матери! Ты же Софья Павловна Гельминская? Значит, я буду называть тебя «моя дорогая Софи»! И вот ещё что, тут деньги…
– Не нужны мне твои паршивые деньги, пошёл вон!
– Да это не тебе. Это чтобы у Маришки всё было, лекарства там, витамины, да мало ли…
– Маришка тоже обойдётся. Глубоко сомневаюсь, что она примет что-нибудь от такой мрази, как ты.
– А ты и не говори, что это от меня. Пусть будет от мужа, какая разница. Лишь бы она ни в чём не нуждалась.
– Хватит человеком прикидываться! Если сейчас же не уберёшься из роддома, я вызову милицию. Твоё место – на нарах!
– Ладно, не злись, тебе не идёт. Ухожу, деньги оставляю – по-любому пригодятся.
Мерзавец направился из кабинета, но в дверях обернулся:
– Будь счастлива, моя дорогая Софи. За Маришку и дочку я всё для тебя сделаю!
* * *
– Вот такие наши дела, – закончила свой рассказ Гельминская.
– Надо было его подачки за дверь выкинуть, вместе с ним самим! – яростно выкрикнула Марина. Она всё ещё находилась одна в палате на двоих, потому что боялась всяких расспросов. Гельминская была с ней солидарна и доказала главврачу, что так – лучше для всех.
– Я хотела выкинуть, – призналась она. – Но нам с тобой лишний шум ни к чему, и потом – с паршивой овцы хоть шерсти клок! Муж-то ведь так и не приходит? А питание у нас далеко от идеала, что там говорить. Тебе много чего нужно, и не только витамины. Странно… Твой Илья, бросившись с утра в роддом, не захватил с собой даже зубной щетки, не говоря уже о белье и фруктах. А ведь он не знал, что ребёнок – не от него. Он что, вообще такой равнодушный и бестолковый?
– Да нет, как раз наоборот, внимательный и заботливый. Что ж он не приходит-то? Неужели все ещё злится и не может простить? Я тут с ума сойду!
В общем, пришлось Софье Павловне самой ходить по магазинам, приобретать для необычной пациентки всё необходимое. Бандитских денег было прилично, остатки от покупок решили приберечь. Но через два дня мерзавец заявился снова, он вошел в кабинет Гельминской, как к себе домой, ничуть не смущаясь, поудобней устроился на стуле.
– Моя дорогая Софи, я так рад тебя видеть в полном здравии!
– Не могу ответить тем же. Говори, что надо, и проваливай.
– Да я тут подумал… Маришкин муж наверняка узнал о рождении девочки. Он приходит навещать свою жену или кто-то открыл ему тайну рождения?
– Тебе-то какое дело, заботливый ты наш! Нагадил людям по самое никуда, а теперь нормального человека из себя корчишь! Моя бы воля – я бы тебя на площади…
– Да знаю я. Стало быть, Илья в курсе и жену не навещает. Вот тоже идиот, она же ни в чём не виновата!
– Тебе ли
