хорошо усвоила лекции бабушки Тахо-Годи, жены академика Лосева, и знала, что в Стиксе вода ядовита, но она же обладает удивительным даром бессмертия, которое, кстати, получил Ахиллес еще младенцем, но пятка, за которую его держали, окуная, осталась сухой…
Моя ахиллесова пята – это доверчивое неутомимое любопытство.
Экскурсовод Лёша и охранник Василий, распаковали баулы, в них оказались гидрокостюмы, трубки, маски, пояса со свинцовыми грузилами, неопреновые перчатки, носки и башмаки.
– Вам сухой или мокрый? – спросил у меня Лёша.
Подумав, я выбрала мокрый, в нём неприятно первые несколько минут, но удобнее, он прилипает и становится твоей шкурой, бронёй, к тому же, здесь не так холодно, как в Авачинской бухте, где мы поднимали, дурачась, морского ежа и стригуна2 с девятиметровой глубины до самого снега.
Сухие гидрокостюмы, выслушав короткую лекцию Лены, надели Вера, Ольга и Инна, все остальные – мокрые, кроме охранника Васи, он оставался в этой пещере, в палатке, которую мы заметили только после того, как в ней кто-то включил свет, и она засияла в темноте уютными теплыми высокими боками. Рядом с ней, у входа, прислонённые к стене, стояли две четырёхместные красные резиновые лодки «Атлант», с алюминиевыми паёлами3.
Лёша предупредительно сбрызнул из аэрозольного баллончика внутренности моего гидрокостюма, подождал, когда я разденусь до купальника, предусмотрительно надетого мною на экскурсию, помог натянуть его, уже мягкий и мыльный, застегнул длинную молнию на спине.
Костюм был слегка тесноват, плотно обнимал, расплющив грудь, и я почувствовала себя голой под прилипчивыми доброжелательными взглядами мужчин.
Гидрокостюм вместо изъеденной червями лодки, а вместо перевозчика – грозного старца Харона, улыбчивый юный Алёша.
Первыми вошли в воду Лёша и Лена, она оказалась неглубокой, по грудь Лене, за ними – я, сразу окунулась, присев, по шею, чтобы вода проникла под костюм и согрелась моим теплом. За мною – Инна, зачем-то слегка взвизгнув, за нею Вера, Оля и все остальные.
– Тут водятся слепые лягушки, не пугайтесь, – предупредил Лёша. – Держитесь за верёвку!
Река вошла в тоннель с низкими, сверкающими белыми кристаллами, сводами; вдоль стены, подсвеченной редкими лампами, висел расслабленный капроновый канат. Мы побрели в полумраке, по невидимому уже дну, держась за верёвку и друг за друга, опасаясь ухнуть в какую-нибудь яму под ногами, как слепые на картине Брейгеля.
Минут через десять трудной, по грудь в холодной воде, ходьбы, я поняла, что мне легче будет плыть, и, разомкнув цепочку, отступила в сторону и поплыла.
– Осторожно! – предупредил Лёша, – не отплывайте от нас! Напоретесь на острое!
Стало глубже, я не чувствовала дна, отпустили друг друга и, держась стены, поплыли остальные.
Впереди, в глухой темноте,
Разновидность краба.
Здесь – разборная палуба.
