лучше до поры до времени никому не знать. Должен же быть и у меня козырь в рукаве.
Интересно, а работничек знает, что ему предстоит аналогичная процедура во всех классах школы?
Глава 8.
Наконец-то директор смог приструнить моего будущего репетитора.
Я сижу в нашем классе, после самоподготовки и жду его. Он опаздывает уже на целых двадцать минут. Активирую стекляшку, чтобы позвонить директору и уточнить время – может я что-то перепутала? Но не успеваю я это сделать, как дверь открывается и в кабинет входит та самая рыжая семиклашка.
Она худая и слишком высокая для своих лет. Девчонка не глядя на меня подходит к парте и седлает стул напротив, таким образом, что оказывается ко мне лицом. Внимательно рассматривает меня, пока я в это время делаю то же самое.
У нее длинные вьющиеся волосы насыщенного красно-рыжего цвета. Красиво очерченные брови и ресницы имеют такой же оттенок. Кожа ее белая, прям молочная какая-то, но на носе и щеках заметна мелкая россыпь забавных веснушек.
Так вот ты какой, мой репетитор.
– Ты симпатичная, – нарушаю я первая это затянувшееся рассматривание.
– А ты фигово льстишь, – фыркает она, забавно дернув плечом.
Я копирую ее дергающий жест.
– Поверь, если бы ты мне не понравилась, я бы так тебе и сказала – ты страшная. Ну, или скорее уж, промолчала. Но ты классная. Мне нравятся твои волосы, – я протягиваю руку и хватаю один из завивающихся локонов, накручивая их на палец. Ааа, крутые волосы. Огонь.
Она недовольно поджимает губы, но локон не вырывает.
Я не могу ничего с собой поделать и начинаю гладить ее по гриве, лежащей огромной копной на одном из ее плеч. Девчонка недовольно закатывает глаза.
– Ты что делаешь? – спрашивает она меня.
– Блин, прости, – я убираю, наконец, руку с тяжелым вздохом. – Просто если вижу что-то такое прикольное, не могу остаться в стороне. Они, правда, классные.
– Вообще-то рыжий цвет считается цветом ведьм, – опять раздраженно возражает она мне, откидывая волосы назад. – Ну, и вообще, это не цвет дам высшего света. Поэтому, сколько себя помню, мама постоянно пыталась их красить в блонд. Но как только я подросла и стала иметь свое собственное мнение, больше к своим волосам не даю никому прикасаться.
– Вот сук…, – вырывается у меня непроизвольно, но я себя останавливаю. Как же, все-таки мама. Хоть и сука.
Это я вслух не говорю.
Однако мой репетитор ничуть не обижается, а только хмыкает:
– Ничего страшного. Я уже привыкла слышать в этом гадюшнике всякие мерзости о моей матери.
– Почему? – искренне удивляюсь я. – Они тоже считают, что издеваться над ребенком, пытаясь изменить его суть слишком мерзко?
Она удивленно вздергивает свои аккуратненькие рыженькие бровки. Покачав головой, она отвечает:
– Нет.
