изломанный, почти доведенный до сумасшествия чужими знаниями, он находил небо невыразимо прекрасным, испытывая странное желание – запечатлеть увиденное на каком-нибудь носителе, будь то архаичная бумага или нейроматрица. «Когда человек созерцает прекрасное, ему хочется творить».
Задумавшись, Рион не сразу обратил внимание на едва слышимый шорох, который, казалось, шел из-под земли. А когда спохватился, было поздно – почва под ним всколыхнулась, резко просела; уже падая, Рион ухватился за жидкие, торчащие из почвы корни – они так и остались у него в кулаке. В следующий миг он полетел в кромешную тьму, но полет был недолгим: он упал в кучу рыхлой земли.
Вскочить на ноги было делом мгновения, чужие воспоминания отдавали команды телу помимо воли. Одного взгляда наверх оказалось довольно, чтобы вздохнуть с облегчением: из такой ямы он вполне выберется без посторонней помощи. Вопрос в том, почему так внезапно просел грунт?
Впрочем, на размышления не было времени: ответ пришел из чернильной тьмы продолжения норы, ответ в виде длинного и тонкого щупа, обвившего щиколотку и дернувшего к себе. Уже падая на живот, Рион успел заметить и самого охотника: помесь таракана с пауком, хищно щелкающие жвала, тонкие и ломкие на вид членистые ноги.
«Вот тебе и тварь, которая может тебя сожрать», – пронеслось в голове.
Рион успел сорвать с пояса тяжелый наногенератор, впился в него пальцами обеих рук. Тело нейра действовало просто безупречно – в тот самый миг, когда кровожадный таракан, подтащив к себе добычу, вцепился жвалами в бедро, Рион чудом извернулся и, вкладывая в удар все силы, впечатал наногенератор острой гранью в покрытую хитином голову.
Панцирь треснул. Рион ударил еще раз, попал в глаз. Потом он бил и бил, уже не помня себя, но понимая, что стоит только остановиться – и все. Он уже никогда не вернется за щит, и смерть будет жалкой и отвратительной – быть сожратым насекомым-переростком среди Забвения. Очнулся он только после того, как тонкие хитиновые ноги задергались, и монстр рухнул прямо на него, так и не разжав челюстей. Вместо головы была дыра, наполненная слизью и осколками хитинового панциря.
– Ах ты ж, – выдохнул Рион.
Тихо подвывая от боли, он руками разомкнул острые, как ножи, жвала, при этом еще и порезавшись. Кружилась голова, в ушах шумело. По ноге вялыми толчками струилась кровь – хорошо еще, что артерии не пострадали. Но рану бы перевязать, и как можно скорее.
Кое-как, ползком, он все же выбрался наверх. Дергающая боль сводила с ума, рождаясь чуть выше колена, простреливая по позвоночнику. Рион упал в траву, потом сел, достал нож и разрезал штанину на здоровой ноге, а затем вывернул ее чистой стороной и перетянул рану. Шевельнулась вяло мысль – а ну как таракан был ядовитым, причем настолько, что никакая регенерация не спасет? Тогда хоть перевязывай, хоть не перевязывай, итог один.
Он лег на теплую землю и закрыл глаза. Запоздало подумал о том, что бросил наногенератор в провале
