убили? Что молчишь, красавица?
– Я… – она проглотила горький ком, внезапно ставший в горле, – я не помню.
– По голове, небось, били, – участливо заключила Унла-заш, – бедняга ты. Великая Степь жестока к своим дочерям. Здесь правят мужчины.
Тана улыбнулась невольно и пожала скрюченные грязные пальцы.
– Спасибо… матушка.
И откуда только слово забытое всплыло? Как давно она никого так не называла?
– Ты нездешняя, – Унла-заш будто бы задумалась, – откуда тебя привезли, красавица?
– И этого я не знаю, матушка. Мне сказали, что из-за Гиблых Радуг.
– А-а, вон оно как, – старуха вздохнула и как-то съежилась, – значит, мое время настало, красавица. Слушай меня. Говорил со мной Полночный дух, и узнала я, что придет чужестранка, а вместе с нею смерть моя. Но главное не это. У тебя есть суженый здесь.
– Что значит – суженый? – Тана все еще не до конца понимала значение всех слов этих людей.
– Это значит мужчина, назначенный тебе Великой Степью, – в голосе старухи появились сварливые нотки, – что ж ты такая бестолковая-то! Но самое главное – ты найдешь то, что хотела найти, но когда найдешь, не сможешь увидеть.
Тана покачала головой. Она не верила в предсказания выжившей из ума старухи. И веяло от них каким-то необъснимым, неприятным холодом, и становилось на сердце тяжело, словно простерла над головой смерть свои темные крылья.
– Я даже не знаю, кого здесь хотела найти, – несмело возразила Тана.
Вместо ответа Унла-заш прикоснулась к внутренней стороне локтевого сгиба.
– Ответ там.
«Глупости какие», – подумала Тана, но вслух не сказала ничего. Обижать старую женщину не хотелось, тем более, что это был первый человек здесь, высказавший свое сочувствие странной чужестранке.
Унла-заш вдруг отвернулась от Таны и сделала несколько шагов по направлению к выходу. А через мгновение в дверном проеме вырос плечистый силуэт Дей-шана.
– Н-ну, наговорились? – он даже не взглянул на старуху, его взгляд приклеился к Тане.
– Да о чем с этой дурочкой говорить? – заскрипела Унла-заш, – везете головой блажную, ей только с мужчинами и ложиться, больше ни на что не годна.
– А большего и не требуется, – весело ответил Дей-шан, поманил к себе Тану, – поди сюда. Уезжаем.
– А поесть, поесть-то? – засуетилась старуха, тряся головой.
– По дороге поедим. Еще отравишь.
Он крепко взял Тану за локоть, подтолкнул к выходу. И, уже переступая дощатый порог, она вдруг услышала легкий шелест за спиной. О, ей уже был знаком этот звук, звук, которого она не знала там, в прошлом! Захрипела, забулькала старуха, медленно оседая на землю. Изо рта, которым она хватала воздух, толчками выплескивалась темная, почти черная кровь. Дей-шан быстро наклонился к Унле-заш, вытер меч о ее одежду и также быстро вбросил его в ножны. Тана резко, не размахиваясь,
