жалеть?
– Ну разве что так, – протянул князь. – И то сказать, сопливых дармоедов в каждой избе по дюжине. В голодную зиму все равно мрут, так чего бы их и не… Тогда еще можно подумать.
– Вот и подумай, княже, подумай. Я не торговец, что гнилой товар норовит всучить. Сразу говорю: назад Чернолесье взять не сможешь. – Голос чуть изменился: теперь в нем слышался холодный хруст крошащегося льда. – Жертвенник моего бога из земли жизнь высасывает. Вот этот лес, – Чужанин указал рукой на другой берег, – мертвым будет стоять. Ни зверя не останется, ни птицы, деревья посохнут, трава выгорит.
– А что мне за печаль? – хмыкнул Горимир. – Что живой лес стоит, что мертвый – пользы от него нет. Ни мужики на охоту не ходят, ни бабы за хворостом, ни детишки по ягоды. Я тоже дело честно веду. Сразу говорю: хорошего в лесу мало, почти все – зыбь-трясина бездонная. В трясине водится болотник, в Черной речке плещутся русалки, а где посуше – там леший шастает. Ну и другой дряни хватает.
– Дело знакомое, – понимающе кивнул Чужанин. – Везде есть свой genius loci – дух-хранитель этого места, как говорят мудрецы в одной далекой стране. Сущности эти весьма живучи, но вывести их можно, приходилось уже выводить… Что ж, поехали, поглядим!
Он тронул вороного каблуком, и конь пошел вброд через речушку.
Горимир ненадолго замешкался – видать, оробел. Крепко сидят в душе слышанные в детстве сказки! Но тут же кровь бросилась молодому князю в лицо, он сердито послал белого жеребца в реку и догнал своего спутника на том берегу.
Тишина стояла над опушкой, только звенели дикие пчелы да шуршали листья малинника. А дальше стеной стояли черные вековые ели, как богатыри, закрывающие путь в лес. Одуряюще пахли нагретые на солнце травы. Полынь, тысячелистник да зверобой стояли коням по брюхо, не примятые ни человеком, ни зверем. Меж ними островками голубел чабрец. Кони словно плыли по брюхо в траве, и не было ни одной тропинки, что вела бы от удобного речного брода к лесу.
Чужанин настороженно оглядывался, словно бы даже принюхивался. Черты лица вроде остались прежними, но сейчас оно не было неприметным и даже походило на морду хищного зверя.
– Ты что же, княже, морочишь меня? – спросил он. Вновь изменился голос. Теперь он был сухим и надтреснутым, словно ломались чьи-то кости. – Отдаешь мне то, чего я взять не смогу!
– Не сможешь? Почему?
– На опушку положены крепкие охранные чары. Корнями уходят и в глубь земли, и в древние времена. В этом лесу живет сильный колдун. И он просто так не отдаст свои владенья.
– А! Я же сказал – тут всякой дряни полно. Живет в лесу одна старуха. Все про нее знают. Зовут ее…
– Молчи! – Теперь в голосе Чужанина лязгнула сталь клинка. – Или не знаешь, что называть имя колдуна опасно? Услышит…
– Аль ты бабы боишься? – криво усмехнулся князь Горимир, стараясь не коситься на лесную опушку.
– Здесь –
