следовал за ним по пятам. Он…
Я не соврал, когда сказал, что не слышал ни единого звука. Его скрипка так и осталась безмолвной для меня, потому что я был сражён задолго до того, как его пальцы сомкнулись вокруг грифа. Быть может, это была какая-то защитная реакция моего организма? Нечто вроде инстинкта самосохранения? Потому что если бы тогда на меня обрушилось всё и сразу – и он сам, и его потрясающая игра – моё сердце вряд ли справилось бы с таким объёмом счастья, и я бы непременно испортил этот замечательный вечер своей преждевременной кончиной.
Но вот он делает несколько отрывистых, я бы сказал, даже агрессивных движений, после легко, почти невесомо касается струн, словно даруя прощальный поцелуй, и вдруг опускает инструмент. Улыбается и кланяется публике. Зал взрывается аплодисментами, гости встают со своих мест, что-то кричат и громко хлопают в ладоши, и я чувствую, как в мысли снова возвращаются и звуки, и голоса, и запахи… Грейс тоже встаёт и аплодирует, тянет и меня, но мои ослабевшие ноги отказываются подчиняться. Она смеётся и понимающе кивает.
– Невероятно, правда? Это было что-то совершенно невообразимое! Нет, мне говорили, что он – просто бог скрипичной музыки, но чтобы настолько… А эта симфония, Гарольд! В программке написано, что все исполненные произведения его же авторства! Уму непостижимо, какой талант!
Она продолжает аплодировать, в то время как я нахожу-таки в себе силы подняться, чтобы лучше разглядеть происходящее на сцене. Порядка двадцати музыкантов всё это время аккомпанировали ему и его скрипке, а я заметил их лишь теперь, да и то лишь потому, что он передал подаренный букет лилий какой-то альтистке.
Лилии… Он бы чудесно смотрелся посреди цветущего сада. Яркое лицо на фоне пышных бутонов и зелени. Да, пожалуй, стоит подумать и над таким сюжетом. А пока я должен перехватить его где-то в холле и сделать то, что намеревался сделать ещё три месяца назад.
Его лицо создано для моих пальцев. Да. Осталось лишь как-то сообщить об этом и ему…
Пока я ждал Грейс у дамской комнаты, гостей заметно поубавилось, однако их по-прежнему было слишком, слишком много! И у меня складывалось такое ощущение, что каждый из оставшихся норовил лично выразить мистеру Тёрнеру своё восхищение. Это раздражало. Раздражало и злило, потому что, глядя на эту возбуждённую толпу, я видел лишь помехи. Преграды на собственном пути к мистеру Тёрнеру.
Мистер Тёрнер… Кристофер Рой Тёрнер.
Теперь мне известны и его имя, и даже профессия, что значительно упростит дальнейшие поиски, если вдруг сегодня мне не удастся поговорить с ним лично.
Кристофер. Замечательное, гордое имя, словно созданное специально для него.
– Скучаешь, дорогой?
Отрицательно качаю головой и беру Грейс под руку, направляя в сторону бесконечной, как мне кажется, очереди желающих обмолвиться хоть парой слов с маэстро. Нет, я точно безумец, раз ненавижу каждого их этих
