за неделю дела и планы по их завершению. И нет никакого желания шевельнуть рукой-ногой либо свежей мыслью в мокрой голове. Но всё же надо пересилить себя и вспомнить любой неблаговидный свой поступок. А уж тогда, схватив свободной рукой веник, от души отходить себя вдоль и поперёк по замлевшему телу, словно провинившегося школяра или отгулявшую до срока девку. А уж когда совсем от такого огнеупорного рукоприкладства станет невтерпёж, кинуться с головой в лоно реки, что неторопко бежит обоч бани, поплескаться в прохладе и вновь растянуться отработанной пожарной кишкой на банной лавке, допреж сверкнув на бегу красным мартышечьим задом и скукожившимся от перепада температур хоботком причинного места. И не надо смущаться, в деревне вид голого банного человека не привлекает внимание даже малолеток и собак. А потом, уже в предбаннике, вольным манером раскинув ноги возле порога, хорошо опрокинуть жбан терпкого кваса и кивать бездумной головой в такт падающей с мокрого тела капели. Всласть отдохнувши, снова подхватиться, как при стихийном бедствии, и, взлезши на полок, опять истязать себя сопревшим веником до полной победы над организмом. Затем обратно кинуться в речную протоку, пугая рыбу и раков своим распаренным и неприбранным телом.
И вот, свершив такой банный круговорот до трёх раз, если время терпит и следом не спешит на помывку бабий отряд, изрядно потёршись лыковым мочалом и окатившись шайкой тёплой воды, уже чистым и опрятным сядешь на приступок возле бани, ополоснёшься стаканом первача и чёрт тебе не брат. Сам сияешь как медный пятак и на душе уютно, словно у Христа за пазухой. Глядишь светлым глазом, как бабы потянулись в баню, а тебе даже лень представить какими они будут выглядеть на помывке при всём своём голом раскладе. Да и под силу ли им тягаться с мужским достоинством своею мнимою красою телесного превосходства интимного свойства? Да будь оно наличием хоть под яровой либо озимый клин, хоть под несжатую полосоньку, хоть под голое зубильце, воткнутое как попало промеж лыток, но ведь как не было, так и нет никакой завлекательности в этой женской аномалии, где не за что зацепиться любопытному взгляду, если уж судить трезво. Ни тебе колокольцев, почти звенящих на морозе, ни прочего кстати и некстати самонаводящегося органа, с гордо поднятой головой перед любым заслоном из шерсти и мокрых заслонок. А ведь если бы хоть малый глазок либо щупальце на этой лысой башке, то хозяин избежал бы многих жизненных пакостей непосредственного контакта, а женский пол выстраивался б в очередь по карточкам для вывода потомства. И если бы не вековое насильственное понятие голой бабьей красивости в мужских головах, так в сторону раздетой особы никто вовек свой качан не повернул. Это по первобытной привычке, когда первородному мужику всё в новинку было, голова вокруг шеи оборачивается, ежели аппетитная для глаз фактура свой первичный половой признак в доступном виде мимо
