и обменивали рубли на доллары, марки и лиры, и кончая паханами, в руках которых эта валюта и аккумулировалась), была, как это ни странно, под колпаком у самого КГБ.
Если образно представить себе всю эту разветвленную структуру, то получилось бы следующее. Первичным источником валюты были иностранцы, в основном, туристы. Обмен шел или непосредственно – валюта менялась на рубли, или опосредованно – за рубли покупалось у них всякое импортное шмотьё, которое потом перепродавалось втридорога, что и являлось источником новых рублей для текущего обмена их на доллары. Использовался и прямой товарный обмен – несчастным иностранцам в обмен на шмотки впаривали всякую копеечную экзотику: водку, икру, матрешек, самовары, иконы и т. п. Вся эта масса денег, товаров и шмоток непрерывно крутилась, проходя сначала через руки нижнего звена (фарцовщиков, шоферов такси, ночных бабочек, швейцаров и администраторов гостиниц, объединенных в небольшие целевые группы), затем попадала к среднему – к сборщикам, а от них уходила куда-то наверх – к крупнякам.
А поверх всего этого, плотно прикрывая, весь этот муравейник, царствовала милиция, параллельно с ней – МУР, а на самой вершине – КГБ, который держал все это под постоянным и неусыпным контролем.
Наличие такой простой иерархической структуры, я думаю, здорово облегчало и работу самих гэбэшников. Можно сказать, что она – эта система оборота наличной валюты, практически являлась частью огромной разветвленной паутины самого КГБ, который своими невидимыми нитями добирался практически до каждого. Сам же КГБ, как трудолюбивый паук, и управлял этой паутиной, и поддерживал ее в рабочем состоянии. Кто там был просто фарца, а кто еще и сексот, к кому вели ниточки этой паутины, односторонняя или двухсторонняя была с ним связь – этого не знал никто. Кроме самого КГБ, конечно. И все это исправно работало, как хорошо отлаженный часовой механизм.
Но время от времени, когда количество, вращающихся в этой каше денег, достигало критической массы, и отмешивалась в руках всего нескольких крупняков, КГБ устраивал, как говорил Боря, Большой Шмон. Крупняки гремели на огромные сроки, а то и вовсе приговаривались к вышке, а большая часть инвалюты конфисковалась и возвращалась государству. Цикл замыкался, чтобы дать начало зарождению нового цикла этой простой самоорганизующейся системы.
Правда, заодно с крупняками случайно вытягивалась, и рыбешка помельче. А иногда могла погореть и вся цепочка – от начала и до конца. А, Боря, как раз, и был в конце такой цепи, крутился среди этих мелких рыбешек, но попадать в общую уху совсем не собирался.
О приближении этого Большого Шмона понял даже я.
– Пора рвать когти, – сказал мне как-то Боря, и я догадался, что у них там началось. Во-первых, он развез по друзьям-приятелям все, что имело хоть какую-то ценность. На мою долю, например, выпала куча валюты. Тогда я плохо в этом разбирался, но, по-моему, это были итальянские лиры, свернутые почему-то
