Лес огибают, и, если насквозь его можно пройти часов за тридцать пять, то обходом – за два с половиной дня.
– И что? – нервно хохотнул прапорщик. – Крестьяне верят, что там живёт ведьма?
– Чудовище, – поправил Альфред, и взгляд его был так спокоен, что Гарри дёрнулся.
– Быть не может. Олдерн – майор с несгибаемой волей, с железными кулаками, он не поверил бы в эту чушь!
В ответ блондин открыл последнюю страницу чужого дневника и показал подручному. Там явно чужим почерком – буквы грубые, неловкие, скачущие – было выведено: «Я говорила ему не дразнить Зверя».
«Шепотки беглых столичников на Периферии обернутся бурей. Все контрдиверсии под Урбдом были пустой тратой времени… – с горечью думал Альфред. Его плечо, пострадавшее в той операции, предупреждающе ныло. – Страна будто просит войны: крестьяне ненавидят чинуш Эйхеля за непомерные налоги и произвол военных, столичная знать не может спустить выходки мятежников, армия пожирает себя в борьбе за чины, а Корога пытается это исправить, но у него связаны руки».
– Полковник! – Позвал его Гарольд. – Северная Переправа через полчаса!
Блондин встряхнулся. Мрачная мысль ещё не развернулась, но уже успела его разозлить. Поднимаясь с полки, он размял шею: хрусть! хрусть! – и сморгнул внезапную дремоту. Поспать за всю дорогу ему не удалось: ниточка размышлений увела его от гибели Олдерна к давнишним междоусобицам на востоке, где они с Корогой и десятком отчаянных ребят не дали разразиться войне. Альфред Телур навсегда запомнил то напряжение, которое вдыхал вместе с воздухом: напряжение, готовое вспыхнуть пожаром от искры единственного выстрела. Сейчас воздух был спокоен, как гладь болот, но бывалый военный чуял, как возвращаются тревожные нотки.
– Ничего не забыл? – спросил он у прапорщика, хотя вопрос был излишним: все нужные вещи тот собрал с прошлого утра, ещё до визита генерала Герендо. За пыльными окнами сопела Пристань, силуэты причалов терялись в тумане. Нескончаемый ливень отстал от поезда в пригороде столицы, но на смену ему явился густой, ежевичный туман, что волнами разлетался от быстрых движений, клубился у ног, а за спиной смыкался, как зыбучий песок.
– Ну и муть! – свистнул Гарри, прыгая на дощатый перрон. Контуры молчаливых паромщиков и их лодок маячили в паре сотен шагов, но были столь зыбкими, что прапорщик боялся спутать их с рощей осин. – Вы были здесь раньше, полковник?
Альфред, поправляя воротник плаща, покачал головой:
– Никогда. В паре часов отсюда мы разбивали лагерь, но к самой Переправе не подходили.
Оглядевшись, он направился к пристани, безошибочно следуя на шум текущей воды. Барда, несмотря на позднюю осень, была неспокойна, и никак не сдавалась ледяной кромке у самого берега.
– Старушка станет в январе, не раньше. Больно буйна!.. – услышали военные скрипучий голос. Старик
