поводьев.
– …чертовски хочу умереть.
Леди неправдоподобно ярко накрашена, видно – на камеру, она выгнулась и застыла, чтобы поймать себя ненаглядную в фокус, а поза растеряла естественность и стала так отвратительна, что мне захотелось блевать.
– Если у входа мокро, значит, снаружи снег. Перемотай колёсико мыши в настройках масштаба и вспомни: резину сменил?
– Эй, Сакамаки, человек может умереть от дистонии, своей ли, чужой ли?
Он засмеялся, искренне и до боли, и лучшей из безъюморных фраз отшутился:
– Разве что от горячего сердца. Знаешь, я…
…я не поскользнулся, ведь был осторожен, по наледи проще простого скользить,
– твоя искорка-нить?
– Рухнула в снег обгорелой громадой, но, клянусь,
после первой агонии придёт дикое логике, но душе спасительное успокоение: если менять уже нечего, любое страдание приносит радость, стоит просто…
Колосится рожь. Нераскрытыми тайнами дышат поля под безоблачной высью. Там, взметая душистую землю копытом,
тонкие ноги закидывая к голове,
я покоряю колосья каждым выдохом, каждым вдохом отпускаю им волю, мной живы люди и полевые цветы. Мою гордую спину не тяготит седло великого воина,
…просто смириться. В отчаянии есть величайшее счастье покоя.
Аз есмь – Красный Заяц, скакун-повелитель просторов Китая.
– Я никогда не любил колёса. Как идею, как суть и как символ, – признаётся С-сан, так спокойно и просто, будто диктует список продуктов на ужин. – Кроме, пожалуй, вот этой вынужденной,
но крайне закономерной
случайности.
Колёсико крутится с приятным размеренным треском, подаёт в дуло патрон, бенгальским огнём искрит капсюль,
и Сакамаки смеётся.
– Чёртово колесо!
Скрипит, скрипит колесница, ей-то незачем менять резину на зимнюю: наледь не страшна вестнику Хаоса.
Жаль, вышла
осечка.
≠
Покрытый ворованным, себя отдаю на съедение,
больно, не больно – вопрос
не имеет проблемы.
Топаю,
топаю,
вот он – мой
Сатурн,
замкнуло клеммы
в аммиачном облаке
космоса.
Голые, рослые, босые,
сердцами из Коза Ностры,
душами из дилеммы.
Замкнуто рушиться
в лице его простеньком,
кротостью клясть пресловутые розы,
смелостью сечь проржавевшие речи,
Милый, крыть нечем.
Нечем.
Желтизна режет сон, лён укрывает лицо – мне вокруг твоих
плеч кольцом, ожерелье ключиц, диадему-лучи целовать,
коренья
