уже не помню. Затем были лишь холод и тишина.
Мы с Дахи ещё некоторое время бродили вдоль берега, ведя какое-то одностороннее общение, после чего он, наконец, позволил мне уйти обратно в сарай, ибо я был более чем уверен, что Блейтин не хотела лишний раз видеть меня под крышей своего дома.
– Ты уж, это, извини её, – он слегка похлопал меня по плечу, когда мы вернулись. – Не со зла она.
– Всё нормально, – я усмехнулся, не желая обижать своего спасителя. – Я понимаю. Но, мистер Нэсан…
– Да-хи, – перебил он меня. – Дахи, сынок, никакой я не мистер.
– Дахи, – повторил я. – Она, всё равно, права. Я обязан Вам жизнью. Есть возможность хоть как-то отплатить Вам? Или, – быстро добавил я, видя, что он собирается возражать. – Просто не быть Вам в тягость. Я мог бы какой-то работой заниматься.
– Да, какой с тебя работник, сынок, – возразил он. – Ты ведь только на ноги, вот, встал.
– И, всё же? – не отставал я. – На будущее. Притом, ближайшее.
Дахи усмехнулся.
– Ну, хорошо, сынок, обдумаем, ладно? Ты только не торопись, не торопись. Я придумаю, куда тебя пристроить. Вижу, ты парень хороший, – он ещё долго говорил о моих положительных качествах, о которых я даже сам не подозревал, о том, как он умеет разбираться в людях, и о том, что он, обязательно, придумает, как такому достойному, как я, придумать такое же достойное занятие. Я с трудом сменил тему разговора, наконец, успев задать вопрос о том, как часто здесь бывают корабли из других городов, и есть ли возможность уехать.
– О, – протянул он. – Это вряд ли, сынок, уж, прости, должен огорчить тебя. Заходят сюда раз в два месяца торговые корабли, рыбу там забрать, мы ж промыслом-то рыбным, в основном, занимаемся, да парусину когда-когда, да пеньку, но это реже, здесь, знаешь, все поля для хлебов, лён нынче мало выращиваем. Вот и парусину меньше делать стали. А так, хоть, больше делали. Но купцы эти – наглый народ. Парусину-то требуют, а хлеба мало привозят, мол, дорогая пшеница-то. А пшеница дрянная была, скажу тебе честно. Вот и выращивать сами стали, потому под лён места меньше стало, вот и корабли реже заходить стали. А на борт к себе не берут никогда. А, ежели, и берут, так такую цену заломят, что в жизни не выкупишься. Не выгодно им народ возить, понимаешь. Да и об острове нашем мало кто знает.
– А что это за остров? – спросил я.
– Фенит Айленд, так его кличут.
– Ясно, – ответил я, понимая, что мне теперь придётся привыкать к многословности моего нового друга. – А, сухопутным транспортом?
– О, да, там лесами, да холмами, – махнул рукой Дахи. – Так уж получилось, отрезаны мы от мира всего, сынок. Но, не переживай, выживаем же как-то, – он мягко улыбнулся.
Я постарался улыбнуться в ответ, чувствуя, что начинаю терять последнюю надежду в поиске обратного пути. Если бы я мог добраться отсюда до Плимута,
