учащимися. Так что здесь смысл меняется настолько, что перед нами, по сути дела, появляется совершенно иное слово. Или, например, слово садист, которое осмысливается, как постоянно садящийся человек. Так могут полагать люди, ничего не слышавшие о маркизе де Саде. Слово довлеть ныне понимается, как давить. Существуют и другие примеры.
Искажение смысла возможно и в родных словах в условиях их неудачного акустического расположения. Так, например, конечные согласные оглушаются, иногда до полного исчезновения. Это может привести к полному изменению их значения. Так, в пословице «попал, как кур в ощип» в слове ощип звук И произносился очень оглушенно и наконец исчез. Теперь многие люди произносят ее как «попал, как кур во щи». На сегодня лингвистика не относит подобное явление к «народной этимологии». Однако суть этих явлений одна: сделать слово роднее и понятнее. Крестьяне давно перестали ощипывать кур, да и само крестьянство почти исчезло; в наши дни этим занимаются на птицефабриках, где работает ничтожный процент населения, так что слово ощип знают в наши дни уже не все носители русского языка. Зато слово щи пока еще известно всем.
Я предлагаю ввести для подобных явлений, то есть для редукции непонятных лингвистических явлений к общепринятым (на уровне простого, возможно даже необразованного носителя родного языка), термины лингвистический популизм (а также популизация). Популизацию я отличаю от популяризации; под последней я понимаю внедрение каких-то явлений в широкую народную среду. Популярно то, что любимо народом и имеет спрос. Напротив, продукт популизма рассчитан на низкий уровень образования, некритическое восприятие, и в целом, народу не нужен. По большому счету, продукт популизма принижает народ и дает ему лингвистическую баланду вместо еды.
Конкретные виды лингвистического популизма. В основе трудов популистов от лингвистики лежит убеждение в том, что чисто акустическое явление, слог, имеет смысл. Когда-то, очень давно, на заре развития языка, так и было, однако к настоящему времени какие-то слоги упростились до одного звука (приставки с, к, в, о, у), тогда как другие слоги соединились попарно, утратили последний звук и стали корнями (лог-лаг, бер-бир и т. д.). Иными словами, трансформация слогов привела к тому, что они стали морфемами.
Преимущество деления слов на слоги, а не на морфемы при исследовании их смысла для исследователя состоят как раз в том, что конкретного смысла за этими слогами и не закреплено, а потому их можно наделить любым произвольным смыслом. При этом вполне достаточно дать смысл всего нескольким исходным слогам, как остальное будет, как бы самой собой, создавать запросы на новое осмысление. Например, приписав слогу РА смысл РАДОСТЬ, а слогу МА смысл МАТЬ, мы можем «понять», что РАМА – это РАДОСТЬ МАТЕРИ, МАРА – МАТЬ-РАДОСТЬ, но слово МАРКА заставит нас подумать о приписывании смысла звуку К. Допустим, мы приписываем для данного случая звуку
