на эпитафиях (где указан возраст усопшего или количество его детей) или в Книге мумии (где, например, указаны даты периодически повторяющихся религиозных церемоний, количество приношений), но также на этрусских игральных костях. В Этрурии их было найдено много экземпляров. На паре таких костей, называемых костями Кампанари или тосканскими костями, вместо обычных точек были обнаружены шесть слов, которые я здесь располагаю в алфавитном порядке и которые в неизвестной последовательности соответствуют числам 1, 2, 3, 4, 5 и 6 – CI, HUΘ, МАχ, SA, ΘU, ZAL» (МАЙ, с. 92–93). Исследователь пишет о словах вместо цифр так, как будто он убежден, что этруски писали вместо цифр или точек их словесный эквивалент. Между тем, это гипотеза, которая сама должна быть обоснована в первую очередь. Лично у меня она вызывает большие сомнения. Мне пришлось прочитать ряд руничных надписей на астрагалах – бараньих косточках для наиболее популярной в древности игры в кости (а кубик представляет собой всего лишь усовершенствованную разновидность такой кости), и на них не было никаких цифр, но указания – пропустить ход, пойти, пойти особым образом, выйти из игры и т. д. Скорее всего, подобные указания должны были быть нанесены и на тосканские кости. Поэтому остроумные предположения исследователя, верные сами по себе при условии справедливости основной гипотезы, в данном случае оказываются совершенно пустыми, не соответствующими этрусским реалиям. К тому же нет уверенности, что слова прочитаны верно – 3. Майяни продемонстрировал свое неумение читать этрусские слова на предыдущих примерах.
«Итак, вместо того, чтобы углубляться в математику, мы вступаем в царство игр, очень модных у этрусков. Они даже придавали им особое значение, узнавая через их посредство волю богов. Гораций шутливо рассказывает, как старая самнитская колдунья предсказала ему будущее, потряся в мешочке игральные кости. Во всяком случае, во время пира этруски определяли, кто будет председателем, именно бросая кости. Должность диктатора стола была хоть и временной, но очень важной, так как именно он определял, сколько должен выпить каждый из гостей. Нужно надеяться все же, что при поставлении лукумона к этому способу не прибегали. Но в принципе, как и в наши дни, этруски играли в кости в шуме таверн, смачивая горло добрым вином из Лэны; его подавали приветливые служанки, о которых речь будет впереди. Они благодушно играли и не предчувствовали, что на этих маленьких кубиках будут основываться сложнейшие вычисления этрускологов наших дней» (МАИ, с. 93). Из этого пассажа меня более всего впечатлило название реки Лэны. Дело в том, что слово «река» – довольно позднее слово русского языка, от глагола «ректи-речить», и означает «говорливая». Это – явный эвфемизм, то есть слово-заменитель. Более ранним словом, вероятно, было слово «лена» или «лента», то есть «льющаяся, разлитая». Если же звук Л отвердел, как мы это видели на примере этрусского слова ВОЛНА в смысле ВОЛЬНАЯ, то и слово ЛЕНА должно было произноситься как ЛЭНА, как в современном болгарском. Возможно, что по имени
