и давай угарать. Дальше было не до смеха – Перо топориком рубанул попу, затем оторвал Шмелю его «жало». Я остался один, так-как все остальные были на «прогулке». Рванул в свой кабинет, схватил со стены декоративный меч. Возвращаюсь, а тот стоит, смотрит на свои окровавленные руки и, на вроде как, не понимает чего наделал. Налетел я на него, рубанул, со всей дури. Меч хоть и бутафорский был, а всё же сделал своё дело. Упал Перо на колени, упал и обделался. Гляжу в глаза и вижу: зрачки на месте.
– Что ты называешь словом «прогулка»?
– На первый взгляд, кажется, что Буйнореченск обыкновенная дыра. Так оно и есть, но в здешних лесах водится невообразимое количество бобров. Каждый год эти паскуды строят свои плотины, и посёлок превращается в маленькую Венецию. Однако есть от этих сволочей и польза, на их шкурах можно неплохо заработать. Охотой, собирательством и рыбалкой занимается местное население. Мы же следим за порядком, защищаем их, и за это полагается платить своеобразный налог. Сбор этого налога с обитателей Буйнореченска и всех прилегающих к нему хуторов называется «прогулкой». Перо Попа и Шмель совершали «прогулки» здесь в Буйнореченске.
– И с кого они собирали налоги?
– Тут есть чудесная церквушка и не менее чудесный бордель. Располагаются они на одном участке. Между ними баня. Хозяин борделя – мягкотелый кусок говна. Берёт с проституток только за аренду помещения, а потому не может заплатить мне уже третий месяц подряд.
– Ты его не подозреваешь?
– Нет – он слишком туп, чтобы сотворить такое.
– Никакой человек не способен на такое, пускай даже очень умный.
– Ты знаешь, что это было?
– Пока нет, но скоро узнаю. Мне надо осмотреться.
– Скажи местным, что ты от меня – так будет легче с ними договориться.
Когда-то этот дом был синим. Теперь же, сквозь потрескавшуюся краску, отчётливо проглядывались серые доски и брёвна. Внутри воздух был спёртым, вонял сигаретным дымом и ещё Бог знает чем. Однако интерьер был милым – везде на стенах весели ковры, а в комнатах апельсиновые шторы заставляли всё принимать оранжевый цвет. Небольшой квадратный коридорчик, больше напоминающий прихожую, был пуст. Издалека доносился скрип пружин матраца. Пару минут спустя в коридорчик вошла слегка полноватая женщина, в сопровождении молодого парня лет шестнадцати, державшего её за одно место, пониже спины. Услышав, что Ермак от Хана и хочет видеть сутенёра, она заволновалась и пропала в одной из дверей. Желая хоть как-то убить время, Ермак разглядывал жирную дохлую муху в оконной раме. Как только муха ему наскучила, взгляд перешёл на паренька и его весьма не скромные пожитки.
– Плеер хороший американский, рублей семь минимум, кожанка, джинсы, да и женщину ты себе взял, наверное, лучшую в этих краях.
– Думаете, я мажор?
– Все мажоры тусуются в Великороссийске. Да и к тому же у тебя руки все в рубцах. Ты работаешь, но вот только на охотника или грибника ты мало похож.
– А вы
