него. Точно. Мне уже говорили.
– У него переломы? Потеря памяти? Какие у него повреждения?
Док Джоши выпрямляется и грозит мне фонариком.
– Нет, у него все кости целы, но больше ты от меня ничего не услышишь. – Он убирает фонарик и делает пометки в моей карточке.
Я выгибаю шею, чтобы прочитать, что он пишет, но там одни сплошные каракули. Тогда задаю ему другой вопрос:
– Он когда-нибудь поправится?
– Не вижу причин, препятствующих его выздоровлению. Но сейчас тебе лучше думать о собственном. Справишься?
Я откидываюсь на подушки – уверенность дока Джоши успокаивает меня.
– Да.
– Как ты себя чувствуешь сегодня?
– Хорошо.
Он тычет пальцем мне в грудь. Я морщусь.
– Ладно, немного болит.
– Доктор Джоши.
При звуке маминого голоса мое сердце наполняется радостью.
– Мама! – кричу я, обрадованная ее приходом.
«Конечно, она пришла, – уверяет меня тихий голос. – Как же иначе?» Действительно. Вчера она, наверное, тоже приходила, только как раз в тот момент, когда я закрыла глаза. Заглянула в палату, подумала, что я сплю, и не захотела тревожить меня…
– Хартли, – резким тоном говорит она.
Док оборачивается и приветствует ее.
– Миссис Райт, доброе утро!
Улыбка на моем лице тут же гаснет, стоит маме сделать шаг вперед. Она даже не смотрит в мою сторону, только на доктора. Что происходит? Почему она не подходит, чтобы обнять меня, поцеловать в щеку, потрепать по руке?
– Доброе утро. Я побеседовала с медсестрами, и они сказали, что Хартли могут выписать прямо сегодня. Я бы хотела, чтобы она вернулась в школу уже завтра. На носу выпускные экзамены.
Я изумленно таращусь на нее. У меня болит голова, состояние такое, будто меня переехал цементовоз – дважды, и я по-прежнему не помню ничего за последние три года. Разве мне не положено отдохнуть еще пару дней, прежде чем снова взяться за учебу?
Док хмурится.
– Да, я подумывал о том, чтобы выписать ее, но сейчас, после утреннего осмотра, считаю, что ей лучше остаться в больнице еще на сутки. Посмотрим, какие результаты будут завтра.
– А я считаю, что ее лучше выписать сегодня. – На удивление, мамин голос звучит твердо. – Медсестра сказала, что последние двадцать четыре часа ее жизненные показатели находятся в норме. Ей больше не нужна капельница, раз можно обойтись обезболивающими таблетками. Нет никаких причин оставлять ее еще на день.
Мама делает шаг назад, протягивает руку в дверь и втаскивает в палату отца.
При виде него мое сердце подпрыгивает. Сначала мне кажется, что это от радости, но… нет, не совсем. Скорее от беспокойства.
Но почему я так боюсь видеть собственного отца?
Он держит телефон возле уха, но чуть опускает его, чтобы обратиться к нам.
– Какие-то проблемы?
– Джон, они хотят
