от тракта проселочная дорога. Подгорнов шагал по ней к лесу, закинув на плечо дорожную сумку и взбивая ногами дорожную пыль.
Еще вчера он был в Калининграде, а сегодня утром – уже в томском аэропорту Богашево. Еще некоторое время ему понадобилось, чтобы добраться оттуда до городского автовокзала, найти нужный автобус и отправиться на нем дальше. Чуть больше часа на автобусе по трассе – и водитель высадил его на перекрестке.
– Там, сразу за кедрачом, твой поселок. Километра полтора-два будет. Не заблудишься, – махнул он рукой, показывая на проселок.
Автобус загудел, пыхнул черным дымком из выхлопной трубы и покатил, удаляясь по раскаленному палящим солнцем асфальту. Подгорнов помахал ему рукой.
Со вчерашнего дня, еще в аэропорту Храброво, его мучила мысль, правильно ли он сделал, что поехал сюда, в сибирскую глубинку к родителям Вадима Кукольникова. Она не покидала и во время перелетов, и уже здесь, когда автобус, съедая колесами километр за километром тракта, все ближе продвигал его к встрече с ними. Как-то пройдет встреча? Как его примут? Не почувствуют ли неладное? Конечно, не с первых минут, но потом не заметят ли подмены? Ведь он только оболочка их сына, а старики будут судить не только по внешности. Все родители знают о своих детях порой что-то такое потаенное, что и сами дети о себе не знают. Впрочем, отступать ему уже некуда. Да и уехать из города, считал Подгорнов, просто необходимо. Там у многочисленной творческой тусовки, приятелей, знакомых еще скорей появились бы мысли, что с Вадимом Кукольниковым происходит что-то непонятное, да и Кукольников ли это вообще. Подгорнов не знал ни привычек Вадима, ни того, что он любит, чего нет. И еще Инна… Он не мог бы долго избегать с ней встречи, а женщины часто интуитивно чувствуют фальшь своих мужчин. Все здесь не спишешь на амнезию.
По краям дороги слабый ветерок слегка колыхал колосья справа и слева от дороги, высокие, налитые. То ли рожь, то ли пшеница, Подгорнов этого не знал, но поле уходящих к лесу волнующихся желтоватых колосьев радовало глаз.
Полтора-два километра – путь недалекий, и Андрей потихоньку подходил к лесу. Казавшиеся от перекрестка обычными, не очень высокими деревья становились все выше и больше с каждым шагом и превращались в великанов. Он впервые в жизни видел живые кедры. Они скрадывали своим величием и стройные, устремленные к небу сосны, и редкие березки, белые, почти прозрачные. Глядя на кедры от шоссе, он не представлял, что столкнется с такой потрясающей красотой и величием. Огромные, высокие, метров до сорока, а то и выше, тянущиеся в небо раскидистые мощные кедры вблизи так поражали великолепием, что захватывало дух. Темно-серая кора напоминала чешую, а сомкнувшиеся над дорогой кроны превращали ее в тоннель, в конце которого проглядывал поселок. Солнце почти не попадало на землю, и дорога под деревьями была сырой. А лужи говорили о том, что ранним утром или, может быть, ночью здесь шел дождь.
Краем глаза Подгорнов заметил маленького юркого зверька. Испугавшись
